Джон Норман - Исследователи Гора
Мы причалили к берегу и приобрели у пигмеев всю партию рабынь за пригоршню разноцветных бус и пять панг. Затем мы усадили красоток в галеру, по четыре на скамью, приковали цепями к стойкам и вручили им весла. На одно весло приходилось четыре рабыни. Таким образом, сорока рабынь хватило на десять весел, по пять с каждого борта. Одна девушка оставалась лишней; она разносила своим подругам еду и питье. Вдоль галеры мы протянули цепь, закрепив ее на носу и на корме. На девушке-разносчице были ручные и ножные кандалы, причем браслет на правой лодыжке крепился к цепи, протянутой вдоль судна, так что рабыня свободно передвигалась туда-сюда вдоль цепи, но не могла сделать и шага в сторону. Била Хурума отправил на эту же галеру пятерых аскари: один стоял у штурвала, а четверо подгоняли девушек с помощью плеток. Галера стала для талун настоящей плавучей тюрьмой.
– Куда мы их потом денем? – спросил я Билу Хуруму.
– Продадим в Шенди, – ответил он.
Поначалу талуны подумали, что им предстоит грести до конца своих дней. Не прошло и ана, как все они уже стонали, истекая потом, и умоляли дать им более подходящую для женщин работу. И немудрено – с галерными веслами обычно управляются дюжие мужчины. Если бы мы плыли не вниз, а вверх по течению, вообще не было бы смысла сажать их на весла. Рабыня-разносчица конечно же как могла потешалась над своими подругами. Откуда ей было знать, что на следующий день ей самой предстоит надрываться и рыдать под ударами плеток неумолимых аскари. Каждый день мы назначали новую разносчицу, чтобы ни одна талуна не сидела на веслах более сорока дней кряду.
На причале было многолюдно. Я увидел двух рабынь, обнаженных и закованных в цепи; их тоже вели на корабль.
Прошлым вечером мы продали всех талун черным работорговцам из Шенди всего за два серебряных тарска. Я видел, как они, прижав головы к земле, одна за другой ползли к рабскому кругу. Затем их связали караваном и увели. Некоторое время талун продержат в подземных пеналах. Там их ноющие спины и истертые в кровь руки залечат всяческими бальзамами и притираниями, а потом наскоро подготовят к продаже на северных рынках. Такие красотки, как наши талуны, под железной рукой хозяина обычно становятся превосходными рабынями.
Двух талун мы оставили себе. Бывшую белокурую предводительницу я решил назвать Ланой, ее темноволосую помощницу Тургус нарек Финой.
Я глянул вниз. Лана и Элис, обнаженные, стояли на коленях со спутанными за спиной руками, прикованные к тому же кольцу, что и Дженис.
– Господин, – робко произнесла Дана.
– Что?
– Ты везешь меня в Порт-Кар?
– Да, – ответил я. Одно название этого города приводит девушек в трепет.
– В Порт-Каре мужчины будут жестоко обходиться со мной? – спросила она. Я пожал плечами:
– Так же, как с любой другой презренной рабыней.
Она содрогнулась. Горианская пословица гласит: «В Порт-Каре цепи рабыни особенно тяжелы». Я, однако, не думаю, что это так. Мужчины Порт-Кара обращаются с рабынями не хуже и не лучше, чем остальные гориане. Дело в том, что этот город издревле славится беспощадностью к врагам, и потому его имя наводит на людей страх. На мой взгляд, если на Горе и есть место, где к рабыням относятся с особой жестокостью, то это Тарна. И на то есть свои исторические причины. Тарна – один из немногих горианских городов, где подавляющее большинство женщин – рабыни. Обычно одна рабыня приходится на сорок свободных горианок. К слову, престиж и статус свободной женщины на Горе неизмеримо выше, чем на Земле.
– А что делают в Порт-Каре с девушкой, которая не угодила своему хозяину? – с замиранием сердца спросила Дана.
– Когда как, – ответил я. – Чаще всего связывают по рукам и ногам и бросают в канал к уртам.
Глаза ее расширились от ужаса. Она непроизвольно попыталась сбросить оковы. Между прочим, железная цепь великолепно смотрелась на ее изящной шейке.
– На твоем месте, – сказал я, – я бы лез из кожи вон, чтобы понравиться хозяину.
– Я буду! Я буду очень, очень стараться!
Я пожал плечами:
– Посмотрим.
Элис прижалась щекой к моему бедру и нежно поцеловала его. Я взъерошил ей волосы и потрепал по голове.
– Пожалуйста, господин, – шепнула она, – не продавай меня сразу. Подержи меня у себя хотя бы немного.
– Может быть.
– Спасибо, господин!
Когда-нибудь, подумал я, она, как и Дженис, найдет своего идеального господина и станет для него несравненной рабыней для наслаждений. А до тех пор… что ж, до тех пор она еще много раз будет переходить из рук в руки.
Ко мне подошли Нгома и еще два человека из команды капитана Улафи.
– Скоро отплываем, – сказал Нгома. – Клетки готовы.
Я снял с Дженис кандалы и цепь. Она по-прежнему стояла на коленях, поскольку я не разрешал менять позу. Затем я проделал то же самое с Элис и Ланой. Они тоже остались стоять на коленях. Нгома и двое других членов экипажа ухватили рабынь за волосы и вопросительно посмотрели на меня. Я кивнул:
– Тащите в клетки.
Нгома за волосы поднял Дженис с колен и, пригибая к земле, повел к сходням. Голова рабыни была на уровне его бедра.
– Отходим! – с кормы крикнул мне Улафи. Рядом с ним стояли его первый и второй помощники, Гуди и Шока.
– Прекрасно, – ответил я и окинул судно взглядом. На палубе «Пальмы Шенди» пустовали еще две клетки для рабынь. Обе были заказаны мною.
– Эй! – окликнул я человека из таверны Пембе. Он поспешил ко мне, ведя на поводке обнаженную рабыню с завязанными глазами. Руки ее были скованы за спиной. Человек пнул невольницу, и она опустилась на колени подле моих ног. Он снял с нее поводок, наручники и ошейник, на котором значилось название таверны Пембе.
– Нгома! – позвал я.
Человек из таверны Пембе сорвал с глаз девушки повязку.
– Ах! – изумленно вскрикнула она. Некогда эту девушку звали Эвелина Эллис.
– Ты теперь принадлежишь мне, – сказал я.
– Да, господин!
Нгома спустился по сходням и подошел ко мне.
Я помнил, как эта красотка прислуживала Мсалити, Шабе и мне. Помнил я ее и в таверне Пембе. Я был первым, кто объяснил ей смысл рабского ошейника. Прошлой ночью я втайне от рабыни купил ее у хозяина таверны. Она обошлась мне в два серебряных тарска.
– О господин! – воскликнула рабыня, задыхаясь от восторга.
– Прими позу подчинения, – приказал я.
Она проворно опустилась на пятки, широко раздвинула колени, вытянула вперед скрещенные руки и низко опустила голову.
– Я, рабыня, полностью подчиняюсь моему господину. Я туго связал ей запястья и надел на нее ошейник.
– Я твоя! – обрадовалась она.
– Тебя будут звать Эвелина, – сказал я.
