Джон Норман - Исследователи Гора
– Я зачехлю копье, – твердо ответил Кису. – И переверну щит.
Он передал оружие одному из жителей деревни. Била Хурума и Кису крепко обнялись. Империя заключила мир с Укунгу.
57. Я ОТПРАВЛЯЮСЬ В ПОРТ-КАР НА КОРАБЛЕ «ПАЛЬМА ШЕНДИ»
– Зачем ты заковал меня в цепи, господин? – жалобно спросила Дженис.
Она стояла на коленях, обнаженная, на горячих досках причала в Шенди. На лодыжках и запястьях рабыни блестели кандалы, тяжелая цепь приковывала ее к железному кольцу на пристани. На горле девчонки болтался стальной ошейник с надписью: «Я принадлежу Боску из Порт-Кара». Под этим именем меня знают в разных уголках Гора, и у него есть своя история.
– В Порт-Каре, – сказала Дженис, – когда я хотела убежать, ты меня даже не связал. Сейчас, когда я уже знаю, что значит быть рабыней на Горе и одна мысль о побеге приводит меня в трепет, ты заковал меня в цепи!
– Женщин всегда заковывают перед погрузкой на корабль, – объяснил я. – Жаль, что я не сделал этого раньше.
– Да, господин, – потупилась она.
– Дело даже не в цепях. Не будь их, тебе все равно не удалось бы далеко убежать.
– Да, господин. Теперь у меня есть ошейник и клеймо.
Ко мне подошел капитан Улафи.
– Приветствую тебя!
– Приветствую тебя, – ответил я.
– Это из-за нее было столько шума? – спросил он.
Я ухмыльнулся:
– Думаю, она больше не доставит тебе хлопот. Дженис низко склонила голову и прижалась лбом к причалу.
– Прости меня, господин, – пролепетала она, – если я причинила тебе беспокойство.
– Ну-ка, подними голову, – приказал Улафи. Рабыня робко посмотрела на него.
– Как она расцвела! Трудно поверить, что это та же девушка.
Я пожал плечами.
– Только дурак может по своей воле освободить рабыню, – заметил Улафи. – Хочешь вернуться в Порт-Кар на «Пальме Шенди»?
– Если позволит капитан, – улыбнулся я.
– Все уже готово, – сказал Улафи. Я опустил в его ладонь несколько монет – заранее оговоренную плату.
– Мы отплываем, как только начнется прилив, – предупредил он.
Вернувшись в Шенди, я получил назад деньги, отобранные при аресте. Возвратили мне и мой мешок, и остальные вещи. Все это отдала мне женщина, у которой я снимал комнату неподалеку от улицы Ковровщиков. Мешок лежал у моих ног. Кроме всего прочего, в нем было и золотое ожерелье, полученное в подарок от Билы Хурумы. Я не расставался с ним в самые тяжкие моменты, выпавшие на мою долю за время долгих экваториальных странствий. Кольцо из Тахари я носил на кожаном шнурке под туникой.
Я думал о Биле Хуруме и о том, как бесконечно одиноки убары. Я думал о Шабе и о его экспедиции. Шаба прошел по озеру Ушинди, стал первооткрывателем озера Нгао, покорил реку Уа и добрался до ее истока, огромного и прекрасного озера, которое он назвал в честь Билы Хурумы. Но по желанию Билы Хурумы я изменил название на карте. Отныне это озеро, исток Уа, будет носить имя Шабы – доблестного путешественника и величайшего исследователя Гора.
«Благодарю тебя», – сердечно произнес Рамани из Ананго, бывший когда-то учителем Шабы, когда я вручил ему и двум членам его касты записи и карты великого географа. Рамани заплакал, и друзья его тоже не смогли сдержать слез. Я знал, что карты и путевые заметки Шабы будут размножены и разосланы их братьям по касте во все города Гора. Правда, одна копия уже была сделана. Над ней потрудились писцы Билы Хурумы из Ушинди. Но Рамани незачем было знать об этом.
Била Хурума сказал мне, что продолжит строительство канала. Канал, соединив озера Ушинди и Нгао, станет водным путем между Тассой и Уа. С берегов сияющей Тассы через Камбу или Ниоку можно легко добраться до озера Ушинди, из него по каналу – на озеро Нгао, а оттуда – в устье Уа и, пройдя по реке тысячи пасангов, оказаться у ее истоков на озере Шабы. Я уж и не говорю о том, что в озеро Шабы впадает великое множество рек, каждая из которых может привести путешественника в неведомые ныне земли. Два замечательных человека – Била Хурума, убар, и Шаба, ученый-исследователь, – проделали поистине бесценную работу.
Я думал о маленьком Айари, который делил со мной все невзгоды и на каторге, и на реке Уа. Теперь Айари носил пышные одежды верховного визиря убара. Я не сомневался, что Била Хурума сделал мудрый выбор. За время нашего путешествия Айари не раз и не два доказал свою отвагу и достоинство. Кроме того, он поддерживал связь с деревнями Ниуки на северном берегу Ушинди, где родился его отец, а также с районом Укунгу на озере Нгао – благодаря дружбе с Кису. Айари прекрасно знал языки тех краев, равно как и горианский, поскольку родился и вырос он все-таки в Шенди. К тому же Айари умен, проницателен и отзывчив – качества, идеально подходящие для визиря. Именно такой советник и нужен Биле Хуруме для поддержания добрых отношений не только с экваториальной частью Гора, но и с цивилизованным Шенди. И наконец, Айари был одним из немногих, кто прошел путь вверх по реке Уа до самого истока и может поведать людям об этом путешествии. Наверняка Айари вскоре станет одной из самых заметных фигур в политической жизни экваториальных районов Гора. Кто бы мог подумать, что этот маленький негодяй из Шенди, чей отец в свое время бежал из деревни, опасаясь кары за воровство дынь, когда-нибудь будет стоять у трона великого убара!
Но с особой теплотой я вспоминал о Кису, который снова стал мфалме Укунгу. Кстати, взглянув на карту, вы можете убедиться, что Укунгу и по сей день остается суверенным государством на территории империи Билы Хурумы.
Прежде чем Била Хурума покинул Ниундо, главное селение Укунгу, у него состоялся еще один разговор с Кису.
– Если хочешь, – сказал убар, указывая на коленопреклоненную Тенде, – я заберу эту рабыню с собой и продам ее в Шенди, а деньги пришлю тебе.
– Благодарю тебя, убар, – ответил Кису, – но эта женщина останется в Укунгу.
– Ты хочешь освободить ее? – удивился убар.
– Ну уж нет, – улыбнулся Кису.
– Отлично, – одобрил Била Хурума. – Она слишком прекрасна, чтобы быть свободной.
Тенде преданно посмотрела на Кису:
– Я постараюсь быть самой лучшей рабыней для моего господина.
В ту ночь мы остались в Ниундо. Я прекрасно помню пир, устроенный в нашу честь. Талунам впервые выпала возможность танцевать перед мужчинами, прислуживать им и ублажать их.
Я улыбнулся, вспомнив, как на пути вниз по реке мы встретили пигмеев, которые гнали на продажу караван обнаженных талун. Девушки были связаны по две; каждая пара удерживалась с помощью двух изогнутых раздвоенных веток, связанных крест-накрест, а между собою пары были связаны веревками.
Мы причалили к берегу и приобрели у пигмеев всю партию рабынь за пригоршню разноцветных бус и пять панг. Затем мы усадили красоток в галеру, по четыре на скамью, приковали цепями к стойкам и вручили им весла. На одно весло приходилось четыре рабыни. Таким образом, сорока рабынь хватило на десять весел, по пять с каждого борта. Одна девушка оставалась лишней; она разносила своим подругам еду и питье. Вдоль галеры мы протянули цепь, закрепив ее на носу и на корме. На девушке-разносчице были ручные и ножные кандалы, причем браслет на правой лодыжке крепился к цепи, протянутой вдоль судна, так что рабыня свободно передвигалась туда-сюда вдоль цепи, но не могла сделать и шага в сторону. Била Хурума отправил на эту же галеру пятерых аскари: один стоял у штурвала, а четверо подгоняли девушек с помощью плеток. Галера стала для талун настоящей плавучей тюрьмой.
