Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить
— Как? — усмехнулся Чёрт. — А вот так и видится.
— Лукавишь, лукавый!
— Конечно, лукавлю…
— И, всё-таки, как?
— Как, как… Энергия! Материя! Крутится и вертится вечный круговорот. Очень скучно! И сидит он у меня в несуществующих печёнке, почках, лёгких, а кроме этого в желудке и в толстой и крайне прямой кишке!
— Фу!
— Да, именно в ней!
— Фу!
— Дело в том, что всё когда-нибудь заканчивается. Увы… Даже любовь проходит, — мрачно произнёс Сатана и страшно загрустил после очередного и довольно глубокого глотка водки.
— Слушай, дружище! Да не расстраивайся ты так! Юная цыганочка вдохнёт в тебя священные чувства любви и страсти! И покувыркаетесь вы в горячей постели! И проснётесь поутру абсолютно счастливыми и освобождёнными от всех житейских невзгод! И будете безумно любить друг друга до сто тысячного утра! И плюнь ты на всякие там энергии. Вот ты, вот соблазнительная девушка, вот солёный огурец и стакан водки! А все эти энергии — полная ерунда!
— Ты уверен?
— Да, абсолютно! У нас с тобой всё впереди! Прорвёмся! Ну, соберись с силами! Ты же, вроде, сам Дьявол!?
— Вроде бы, вроде бы…
— Слушай, давай сегодня страшно напьёмся и ринемся с головой в пожар полного экстаза! — воскликнул я.
— Не получится, — скорбно произнёс Чёрт.
— Почему?
— Мы с Богом заключили одно соглашение.
— Ничего себе! И в чём оно заключается?
— Он заключается в том, что пришло время сразиться силам Добра и Зла, — мрачно ответил Дьявол.
— А кто определил это время? И что за силы такие? И стоит ли сражаться? — насторожился я.
— Стоит!
— Почему, зачем?
— Дело в том, что завершается очередной цикл. Полная луна не проходит бесследно. Энергия нуждается в стабилизации и в обновлении. Одни истины должны опровергнуть другие. Чёрное и белое в их смешении преобразуют этот и тысячи других Миров!
— Цикл чего? Причём тут полная луна? Ничего не понял!
— Не твоего ума дело! Пока…
— Как не моего ума?! Ничего не пойму! Какие силы Зла и Добра!? И всё-таки, что за циклы?!
— Водки нам ведро! — воскликнул Чёрт.
— Извините, не понял? — спросил мгновенно подскочивший официант.
— В этом кабаке есть какое-нибудь свободное и чистое ведро? — устремил на него свой мрачный взор Сатана.
— Конечно!
— Налейте в этот сосуд водку до краёв и принесите нам!
— Но!!!
— За воспрепятствование моим желаниям положено или четвертование, или сожжение на костре, или водружение на кол! Выбирайте! — рыкнул Чёрт и грохнул кулаком по столу.
— Сей минут, Господин!
— Ну, зачем так грубо и категорично? — поморщился я.
— Повеселюсь и поиздеваюсь на посошок!
— Что!? Как и почему?! Какой посошок!? — забеспокоился я.
— Пришёл день гнева и чистого листа!
— Понял… Хотя, как всегда, ничего не понял.
— Ты знаешь, а я влюбился, — печально произнёс бывший Прокл, зачерпывая кружку из-под пива из быстро принесённого ведра.
— В кого? — обречённо спросил я. — Как любит говорить Милли, число сумасшедших в наших рядах полнится!
— Именно в Милли я и влюблён!
— Что!?
— Увы…
— Ничего себе!!!
— Готов понести самое суровое наказание!
— Бред, бред, бред!!! Я уже ничего не понимаю! Я страшно и невыносимо огорчён, разочарован, разозлён! Я весь на нервах! И как же мне соревноваться с самим Дьяволом!?
— Увы, я глубоко несчастлив, — вздохнул Сатана, зачерпнул очередную кружку из ведра и расплакался.
— Да, что же это такое происходит!? — возмутился я и так же зачерпнул кружку. — Соберись с силами, сосредоточься!
— Какое уж тут сосредоточение, если я безумно влюблён!? — отчаянно зарыдал Мефистофель. — Но не любим!
— А почему ты влюблён? — тупо спросил я.
— Как это почему?! Разве я не способен влюбляться и любить!? — возмутился мой собеседник.…
— Да, печальная и странная ситуация.
— Я влюблён в самую прекрасную женщину на свете! В самую совершенную, идеальную, тонкую, чувственную, филигранно-отточенную, в самую великолепную и неподражаемую! О, горе мне! О, горе!
— Почему горе? — по-прежнему тупо спросил я.
— Мне нельзя любить женщину, сотворённую Богом!
— Почему?
— Потому что я Дьявол!
— Ну и что?! — заорал я. — Видишь ли, — он Дьявол! Да, ужасен, грозен и могуч! Да, при виде твоём все писаются, блюют и срут от непереносимого и невыносимого страха! Но ведь всем понятно, что ты лишь частица Бога, который в противовес самому себе родил нечто, что могло бы ему возражать и быть противопоставлено! Всегда и везде нужен оппонент! Мыслитель не может существовать без другого мыслителя, почти равного себе по силе духа и ума! Объективный и беспристрастный анализ обстановки никому ещё не помешал! Без разнообразия мнений не существует истины! И я, и Милли, и миллиарды других существ во множестве Миров доказывают этот вечный и непреложный постулат! Успокойся!
— Это ты меня успокаиваешь?!
— Да, именно я! Чувствую я, что ты глубоко несчастен и нуждаешься в поддержке именно сейчас и в сию минуту.
— Спасибо, сын мой…
— Что!?
— Ты, — сын мой…
— Что?!
— Ты сын мой, я тебя люблю и всегда поддерживал в трудные минуты.
— Что!?
— Да хватит, наконец, «чтокать»!
— Что!? — тупо и чисто механически опять воскликнул я.
— Я понимаю, что ты потрясён, но соберись с силами. Дело в том, что…
— Что?!
— Снова это «что»… — легко рассмеялся Чёрт. — Ты готов, наконец, поговорить нормально?!
— Полностью готов! — отрапортовал я, зачерпнув кружку водки из, как оказалось, весьма ограниченной ёмкости.
— Да, любая жидкость имеет прискорбное и крайне печальное свойство очень скоро заканчиваться, — чисто философски произнёс Сатана.
— Согласен. Что ж, без кудесников никуда и никак! — с намёком произнёс я.
— Всегда нужны чудеса, — засмеялся Мефистофель и водрузил на стол очередное ведро с водкой.
— Осилим?
— Конечно осилим! За Милли! — вдруг произнёс он тост и стал совершенно трезвым и абсолютно серьёзным.
— За Милли! — воскликнул я и тоже стал таким же трезвым и серьёзным. — И что далее?
— А что далее… — горько усмехнулся Люцифер. — Тебе предстоит тяжкое испытание.
— Какое?
— Господь выставит против тебя армию дочерей своих. Ты должен их победить, или погибнуть. И качнутся тогда стрелки на весах добра и зла в ту, или иную сторону. Цикличность присутствует везде и всегда.
— А что, у Бога есть дочери?
— Ну, ты же есть у меня?!
— Да, вроде бы, — неуверенно произнёс я.
