Дэниэл Абрахам - Путь Дракона
Две тысячи для почина, с оценочной прибылью в пять сотен ежегодно по договору на десять лет.
— Две тыщи поцелуев она им раздала, и чуточку подумав, пятьсот назад взяла. И лишь через десяток лет спокойно померла.
Была на свитке и более подробная информация — характеристики кораблей, имена конкретных капитанов, рекомендованные торговые маршруты — она читала, сколько могла, но в основном то, что ей было нужно.
Она вернула свиток туда, где он был, поставила на место фонарь, и задула пламя. После света тьма казалась абсолютной. Запах потушенного фитиля был едким и острым. Она закрыла глаза, и шаря пальцами по стене нашла дорогу к двери. Выскользнула в коридор, замкнула дверь, и почти вприпрыжку вернулась в спальню Квахуара. Положила ключ в углу там, где нашла его, сбросила тунику, и быстро скользнула в постель.
Квахуар забормотал что-то, и протянув руку, положил ей на живот.
— Ты замерзла, — сказал он невнятно.
— Сейчас согреюсь, — сказала она, и почувствовала его улыбку, словно увидев ее. Он прижался к ней, и она попробовала расслабиться в его объятиях. Закрыв глаза она повторяла свои рифмы, огородившись от реальности.
В пятнадцать у ней было две дюжины дружков, шестнадцать за компанию, а тройка для любви, две тыщи поцелуев она им раздала, и чуточку подумав, пятьсот назад взяла, и лишь через десяток лет спокойно померла.
— Ох, да на тебе же лица нет, — сказал капитан Вестер, облокотившись о стену, возле горшка с тюльпанами, где обычно торчал старик-зазывала. — Я уже было думал отряд собирать, отбивать тебя силой.
— Я ведь сказала, не ждать меня, — ответила Ситрин, проходя мимо него в свой отдельный вход. Он пошел за ней, словно она пригласила его.
— Ты должна в полдень быть на встрече с той женщиной из гильдии белошвеек. Она, скорее всего, сейчас уже на пути в кофейню. Если ты не собираешься оставаться в том же самом платье…
— Я ее не вижу, — перебила его Ситрин, поднимаясь по ступеням. Слышно было, как он запнулся, потом зашагал быстрее, нагоняя. Когда он заговорил, голос его был ровный и вежливый. Он как будто говорил за пол-мили от нее.
— Не желаете ли объясниться с ней?
— Пошли кого нибудь. Пусть скажет, что я заболела.
— Хорошо.
Ситрин уселась на диван, хмуро глядя на него. Руки его были сложены на груди, губы сжаты. А он не намного старше Квахуара Ема. Ситрин сбросила туфельку, и принялась растирать ногу. Подошва была грязной. Платье висело на ней, словно ткань вытянулась и отсырела.
— Я не спала, — сказала она. — В любом случае, я не смогу ей помочь.
— Раз ты так говоришь, — сказал Вестер, коротко кивнув. Он повернулся, чтобы уйти, и, внезапно, поток страдания затопил ее. Она не представляла, как сильно не хотела оставаться в одиночестве.
— Все было хорошо, пока меня не было? — спросила она, вопрос прозвучал торопливо.
Вестер остановился у самой лестницы.
— Вполне, — ответил он.
— Вы сердитесь на меня, капитан?
— Нет. Я собираюсь сказать белошвейке, что вы слишком больны, чтобы идти на встречу. Полагаю, мы пошлем ей записку, когда вы почувствуете себя лучше?
Ситрин сбросила вторую туфельку, и кивнула. Вестер пошел вниз по лестнице. Щелкнула, закрываясь за ним дверь. Ночью было все, на что она так надеялась, но с первым лучом зари пришло опустошение. Она стала вялой и неспособной держаться на ногах, как это уже случалось в те ночи с караваном, когда сон покидал нее. Она была убеждена, что те дни не повторятся, но она ошибалась. И сейчас, признался он, или нет, капитан Вестер был зол, и она была удивлена, как сильно ее задело его неодобрение.
Она подумала было позвать его обратно и объяснить, что на то, что она позволила себя соблазнить была причина. Что то, что она прыгнула в постель к Квахуару Ема было лишь уловкой. Но чем больше она прокручивала в голове эту речь, тем хуже она звучала. До нее донеслись голоса с нижнего этажа. Стражники, которых нанял Вестер. Судя по звукам, играют в кости. Позвоночник у нее ломило. Кто-то внизу воскликнул в ужасе, другие заохали в знак сочувствия. Она закрыла глаза с надеждой, что вернувшись в свою комнату она сумеет расслабиться настолько, что уснет. Вместо этого мысли ее метались и скакали, все быстрее и быстрее, словно мяч, катящийся с бесконечного склона.
Пятнадцать кораблей можно разделить на три равные группы по пять, либо пять групп по три, поэтому, возможно, клан Квахуара собирается поделить торговые суда в трех крупных портах — таких как Карс, Ласпорт и Азинпорт. Но что если они ожидают, что торговцы после Астерилхолда пойдут дальше до Антеи, Саракала или Холлскара? Две дюжины человек на каждом корабле это вам не шутка, но справятся ли моряки Лионеи в холодных водах севера? Может ли она утверждать, что благодаря ее связям с Карсом способна обеспечить суда более квалифицированно в родных водах? А если она убедит в этом, будет ли это правдой?
И почему Опал предала ее? И почему Бог позволил умереть магистру Иманиэлю? И Каму? И ее родителям? И хочет ли ее еще Сандр? Подруга ли ей еще Кэри? Одобряет ли еще мастер Кит то, кем и чем она была? Как поступают со своими врагами другие, у которых нет ни друзей, ни любовников? Наверное есть лучшие способы решать проблемы.
На глаза навернулись слезы и потекли по щекам. Ей не было грустно. Она не чувствовала почти ничего, кроме усталости и досады на себя. Просто небольшая истерика, и нужно подождать, пока она не пройдет. Игра в кости закончилась, и в донесшемся напеве звучали два мужских голоса, то вместе, то порознь.
Ситрин заставила себя сесть. Потом встать. Затем сняла одежду, в которой была прошлым вечером, и одела простую юбку и блузу. Она убирала волосы назад, пока не увидела крохотные следы укусов, которые Квахуар оставил на ее шее, позволила волосам свободно упасть. Наполнила тазик при кровати водой и умылась. Увидев оставленные Кэри краски для грима, Ситрин было решила преобразиться в магистру Ситрин банка Медианов. Потом передумала — сил уже ни на что не было, и спустилась по лестнице.
Когда она открыла дверь, голоса смолкли. Двое первокровных переглянулись, и отвели глаза. Более светлый заметно покраснел. Куртадамец кивнул.
— Простите за шум, магистра, — сказал он. — Не думали, что вы здесь.
Ситрин отмахнулась.
— Ярдем? — спросила она.
— В задней комнате, магистра, — ответил куртадамец.
Ситрин прошла мимо охранников, ступила в темноту. Ярдем Хэйн лежал на длинной, низкой кровати, пальцы сплетены на животе. Глаза были закрыты, уши сложены и обвисли. Ситрин собиралась уже уйти, отложив разговор на следующий раз, когда он заговорил.
— Нужна помощь, мэм?
— Гм. Да. Ярдем. — сказала она. — Ты знаешь капитана, как никто другой.
