Тимур Литовченко - Воины преисподней
Над воеводой склонились взволнованные русичи. Множество озабоченных лиц. Ближе и яснее других было лицо тестя.
— Где я? — прохрипел спросить Карсидар и вновь закашлялся.
— Полегчало? — участливо спросил Михайло и вылил остаток воды из шлема на песок.
Раскалённая сыпучая твердь мигом пожрала влагу. Эх, вот так бы проглотить все голубые искорки! Чтоб шар залатать… Что же это с ним приключилось?
— Полегчало! Воеводе уже легче, — загомонили вокруг.
— Это от жары, — заметил Михайло
Но Карсидар уже не слушал его. Не слышал он также радостных голосов окружающих. Нет! Он прислушивался, приноравливался к своим новым ощущениям, ибо… Так и есть! Нечто давно утраченное потихоньку восстанавливалось у него в душе. Не в душе, то есть, но внутри. В нём самом.
Прежде всего, Карсидар опять ясно чувствовал камешек, вделанный в кольцо, хоть оно лежало в седельной сумке. Причём теперь ощущение камешка уже не сопровождалось ухудшением самочувствия. Голубая капелька опять сделалась доброй помощницей, как до ранения на Дону, а не просто памяткой об отце. Неужели всё вновь возвращается?!
Поддерживаемый Михайлом за плечи, Карсидар осторожно сел, огляделся и не выпуская из сознания образ голубого камешка, попробовал сосредоточиться на мыслях своих воинов. О радость! Он довольно ясно ощутил их сочувствие и даже разобрал отдельные мысли. Ну всё! Теперь дело точно пойдёт на лад! Не может не пойти.
Карсидар улыбнулся, и наблюдавшие за ним воины также засмеялись, почувствовав облегчение.
— Ничего, всё в порядке, — как можно твёрже сказал Карсидар, вставая.
К нему подвели Желму, косившуюся на хозяина огромным чёрным глазом. А Карсидар стоял как истукан, всё ещё пребывая под властью своих видений.
— Трогаем!
Это крикнул Михайло, который уже успел забраться в седло. Вероятно, когда воевода потерял сознание, застопорилось движение всего войска. Карсидар взялся за луку седла, вдел ногу в стремя, но на лошадь так и не вскочил.
— Нет, погоди…
К горлу подкатывал комок.
— Скомандуй привал, — попросил он тестя.
— Привал! Привал! — завопил Михайло, махнул рукой, затем склонился к нему и тихо спросил:
— Что такое? Аль случилось чего? Аль не оклемался ещё?
— Погоди.
Карсидар ещё раз оглянулся на песчаный холм. Нет, никто не скачет по склону. Впереди вообще нет ничего живого, разве что в ложбинке между холмами катится гонимое ветром растение, похожее на ажурный шарик. Какие-то юркие ящерки… И всё. Но видение не могло быть бредовой фантазией, порождением его воспалённого воображения! И не в жаре дело. Не от зноя восстановились его способности, явно не от зноя. Раньше тоже было жарко, почему же лишь теперь…
Неужели Читрадрива где-то рядом?! А как иначе объяснить странное ощущение, будто здесь появился гандзак? Их мысленная связь давным-давно оборвалась, даже камни не помогали — и вдруг пожалуйста! Совершенно непонятно. Да ещё видение: хайлэй-абир, полыхающий Киев, мёртвая жена, похищенный сын. Могучий белокурый воин… Что всё это значит, в конце концов? Вот бы спросить об этом гадалку! Среди гандзаков попадаются замечательные гадалки, хотя большинство из них попросту жульничают. Впрочем, на Руси гандзаков что-то не видать. Вместо них есть иудеяне, которые отрицают гадание и предсказание судьбы. Русичи не любят этот народ.
Зерахия — иудеянин…
Не то!!! Карсидар застонал от напряжения.
— Что случилось, Давидушка?
Они с Михайлом отошли немного в сторону. Тесть обнял его за плечи, чтобы поддержать. Боится, как бы зятёк вновь в обморок не грохнулся. Переживает…
— Погоди, Михайло, не мешай.
О чём это он? Так, шепетек, гандзаки, гадалки… Ага, обморок! С ним такое уже случалось. Только не здесь, а ещё в Орфетане. Ну да, когда ещё серьга была в ухе. Хоть Читрадрива и негодный учитель, но объяснил, что это действовала защита. Камень серьги защищал других от него и его — от болезненных воспоминаний. А если воспоминания становились невыносимыми, он терял сознание. И теперь в бреду он защищался от чудищ. Гм-м…
Но в момент обморока кольцо не было надето на палец, а лежало в сумке! И если даже была какая-то защита… если под защитой подразумевать воздействие красных камешков, поскольку после ранения на Дону он не мог «колдовать»!.. Так вот, совершенно непонятно, кто же снял защиту на этот раз. Не он же сам в бреду?!
— А не окунуться ли тебе в море, Давидушка? Глядишь, и полегчает. И тронулись бы себе с Богом.
Да уж, зря он велел остановиться. Нужно нагонять Берке…
Ага, опасность!!! Именно. Не раз, не два, не десять и даже не сто раз возникали у Карсидара сомнения насчёт целесообразности преследования удирающих татар. И вот теперь — предчувствие опасности, помноженное на ощущение ловушки. Откуда оно пришло, не столь важно. Если к нему вернулись прежние способности, вернулась и проницательность. И возможность читать чужие мысли. Определённо, русичам уготована ловушка. И Карсидар почувствовал это. Более того, если бы попался хоть какой-нибудь татарин…
Татарин?!
— А ну за мной!
Карсидар так неожиданно ринулся к лошади, что державший его за плечи Михайло едва не упал.
— Не отставай, — бросил Карсидар, вскакивая на Желму и всаживая ей в бока шпоры. — Н-но, пошевеливайся, татарская кляча!
— Куды-ть тебя несёт? — изумился Михайло, с трудом нагоняя зятя.
— В обоз.
Зачем ловить татарина, когда у них уже есть татарин, причём наверняка прекрасно осведомлённый! Поскольку Карагай был подарен русскому воеводе сдавшимися ордынцами, Карсидар решил не отпускать пленника и на всякий случай держал его под рукой — авось пригодится. Выходит, не зря держал. Если раньше темника нельзя было допросить как следует, теперь-то Карсидар за него возьмётся! Да ещё с этим чувством, будто отныне он способен на большее… Ну, нечестивец окаянный, погоди!
— Вот что, Михайло. Сейчас мы допросим Карагая, — бросил Карсидар через плечо и добавил мысленно, чтобы проверить, по-прежнему ли существует между ними связь: «У меня, кажется, восстановились утерянные таланты».
— Опять, что ль… — начал Михайло и осёкся, соображая, какие именно слова зятя он услышал, а какие уловил мысленно.
— Да, да, да, — нетерпеливо подтвердил Карсидар. — Опять. И поскольку с нами нет Читрадривы, а допросить темника позарез необходимо, ты мне поможешь.
— Я?! — опешивший Михайло осадил лошадь. Поневоле Карсидару пришлось сделать то же самое. — Да с какой стати ты взял, что я стану участвовать во всяких там непотребствах!
И в голове тысяцкого замелькали ужасы один нелепее другого.
