Карен Монинг - В оковах льда
Я задаюсь вопросом: не съела ли Багровая Ведьма тела Риодана и Бэрронса. Повязала их кишки, а остальное пошло на обед. Все же думаю, хоть пару костей она бы выплюнула, а, может, ей все понадобились для ее корсета? Затем думаю, что, скорее всего, вернулся Кристиан, чтобы привести все в порядок и скрыть улики. Пытаясь вернуть мое расположение или еще что.
Интересно, где, черт возьми, носит Танцора?! Мне нужны его супермозги, чтобы помочь разгрести завал фактов и придумать, как спасти мой город от превращения в айсберг. И народ от превращения в пряжу.
У меня есть на примете еще парочка мест, где его можно поймать.
Я стоп-кадром проношусь вверх по О'Коннелл, срывая по пути листовки Хранителей с фонарных столбов. Тупое мудачье пытается помогать обессиленным людям, поощряя их собираться для общей молитвы, чтобы согреться и «обелиться». Я не въехала, что это значит, пока не увидела двоих выходящих из одной из церквей — которые теперь облюбовали Хранители, как свои собственные — облаченных в длинные белые хламиды поверх повседневной одежды.
Они несли в сумках консервы и улыбались. По моему опыту, вряд ли кто-то, кроме твоей мамы, которая кормит тебя, не будет хотеть чего-то взамен на это.
Я прискакала в пентхаус Танцора, где нам нравилось нежиться на солнышке, разоружила все его ловушки, просунула голову в дверь и окликнула его. Дом оказался тихим и пустым. С голодухи решаю заглянуть в кладовую в поисках хавки. Сунувшись туда, превозношу хвальбу. К груде банок, расположенных в центре пола, прикреплена записка. Это зашифрованное послание, которое мы все время оставляем друг другу.
Я вскрываю одну за другой консервированную фасоль с сосисками и наворачиваю их, пытаясь решить головоломку, что подскажет мне, где он есть.
В Дублине полно тайников, совсем как в аббатстве. Впервые зависнув в городе, я обзавелась одним из этих туристических путеводителей и побывала во всех достопримечательных местах, как любой послушный турист. Меня коробило чувствовать себя чужой в своем же городе, потому что никогда нигде не была, кроме клетки. Я хотела узнать все, что знали все остальные, увидеть все своими глазами вместо того, чтобы смотреть по телику или читать об этом в книгах.
Я посетила Тринити-Колледж и прошлась по всем злачным местам. Я никогда не ходила в школу, поэтому видеть классы, лаборатории и библиотеки, заполненные народом вместо пустых помещений, было прикольно. Я не могла представить свое взросление в подобном месте. Мама научила меня читать. Всему остальному училась самостоятельно.
Я совершала набеги на музеи, пробиралась на пивоварни, ошивалась на Темпл-Бар, побывала в катакомбах под собором Христа и церковью Св. Михаила, и, в конечном счете, даже пробралась до подземных рек. Я слушала ребят из колледжа, взахлеб рассказывающих о своих любимых местах, и тоже моталась туда. Я прислушивалась к болтающим на улицах старикам о том, что было когда-то.
Вот так я и открыла для себя подземный Дублин. Пару морщинистых старых перечников, что играли в шашки у Лиффи-ривер, как уже завелось по традиции, знали кое-что интересное. Под рестораном, принадлежащем челу по имени Роки О'Баннион — это криминальный авторитет, что исчез в прошлом году в сумасшедшие деньки После Падения Стен — я нашла это. Лабиринт туннелей и скрытых тайников, среди груды камней и множества замурованных входов был настолько сложным, что только кто-то, столь же любопытный, как я — или уголовники, пытающиеся скрыть расчлененку или контрабанду — решился бы сюда сунуться. Мы с Танцором кое-что уже облазили, но впереди нас ждало еще много неизведанного.
Сейчас мне удалось его разыскать в одном из тупиков подземных катакомб, под разрушенным туннелем (если вы знали, как найти скрытый обход) за стальными дверями с засовом, встроенными в камень, среди мин-ловушек.
Он обнаруживается в длинном и узком, полностью из камня, помещении, с такими старыми сводчатыми потолками, поддерживаемыми массивными колоннами, какие я видела только в древних склепах и библиотеках аббатства. У него — куча зажженных ламп, видимо работающих от батарей, потому что я не слышу шум генератора, и установлена вытяжка в вентиляционном отверстии; на все это здесь потребовалось немало трудов. Он стоит за одной из применяемых когда-то для препарирования трупов каменных плит, которая теперь погребена под блокнотами, конвертами, ноутбуками, бутылками, стаканами и горелками. Ага, это место Танцора, только телика не хватает, чтобы смотреть киношку, а так же холодильника и душа, хотя, зная его, скорее всего, у него имеется под боком укромный уголок со всеми удобствами. Вторая плита забита бутилированной водой и хавчиком. Его голова низко опущена и он над чем-то работает в глубокой задумчивости.
— Чувак, это офигенски ништячно! — восклицаю я, ступая внутрь.
Танцор поднимает взгляд и улыбка, которой он одаривает мою скромную персону, просто ослепляет меня. Вся его поза меняется, словно он был подвешен к потолку на тросах и они, наконец, полопались. Его плечи опускаются, конечности становятся более обтекаемыми, жесткие черты лица расслабляются, и вот он — Танцор, которого я знаю.
— Мега! — произносит он. Затем повторяет то же самое еще раз: — Мега!
— Это мое имя, чувак. Смотри не затри его до дыр. — Я развязно вхожу в комнату и вижу, что он тоже собирал образцы с замороженных сцен. За ним pièce de résistance[85] — настенная доска с таинственными пометками! Он притащил карты и собрал увеличенные топографические снимки Дублина и пригородов, наколол булавок и заштриховал это все. Я сияю. Не смогла бы сделать лучше даже я сама.
— Это место — Говнючное с большой буквы, — одобряю я.
— Знал, что тебе понравится. — Он берет очки с каменной плиты, нахлобучивает их себе обратно на нос и скалится мне. Его глаза красные, словно слишком долго занимался какими-то исследованиями. Он — высокий, худощавый и почти идеальный. Я кривлю ему губы в ответ, и мы просто улыбаемся так какое-то время, потому что чертовский рады видеть друг друга. Это — большой город. Иногда я чувствую себя в нем одинокой. Затем встречаю Танцора.
Бросив рюкзак на раскладной столик рядом, я вытаскиваю свои пакеты и фотографии, чтобы добавить на его доску. Он подходит ко мне, и мы их рассортировываем в счастливом молчании, соприкасаясь плечами и улыбаясь друг другу. Он продолжает смотреть на меня, словно все еще не может удостовериться, что я действительно здесь. Чувак ведет себя так, будто он действительно меня потерял. Мы всегда рады видеть друг друга, но сегодня — что-то иначе.
Я начинаю прикалывать фотки со сцен на доску, поглядывая на него, потому что что-то не складывается в цельную картинку, кроме того, как странно он себя ведет.
