Керстин Гир - Изумрудная книга
Да, все правильно. Но я и в прошлый раз не очень прислушивалась. Мне и сейчас было трудно пробиться к его словам. Внезапно они стали звучать искажённо, иногда растянуто, а иногда так, как будто он их напевал.
— Какого черта… — пробормотала я. Перед моими глазами возникла розовая пелена, которая не расходилась, сколько бы я ни моргала.
Граф прервал свой рассказ.
— У тебя кружится голова, не так ли? А сейчас пересохло во рту, правильно?
Да! Откуда он это знал? И почему его голос вдруг начал так дребезжать? Я уставилась на него сквозь странную розовую пелену.
— Не бойся, моя малышка, — сказал он. — Сейчас это пройдёт, Ракоци обещал, что тебе не будет больно. Ты просто заснёшь, прежде чем начнутся судороги. И — если повезёт — не проснёшься, пока все не закончится.
Я услышала смех Ракоци. Он напоминал хохот в павильонах ужасов.
— Почему… — я попыталась что-то сказать, но мои губы вдруг онемели.
— Не думай, что это личное, — холодно сказал граф. — Но для исполнения моих планов я, к сожалению, должен тебя убить. Так определено провидением.
У меня больше не было сил держать глаза открытыми. Подбородок упал на грудь, голова скатилась набок и глаза закрылись. Меня поглотила темнота.
Может быть, в этот раз я действительно умерла — мелькнуло у меня в голове, когда я снова пришла в себя. Но вообще-то я представляла себе ангелов не в виде маленьких голых мальчиков, у которых помимо внушительных толстых животиков есть только идиотская улыбка, как у этих экземпляров с арфами в руках, которые, вообще-то, были лишь нарисованы на потолке. Я опять закрыла глаза. В горле так пересохло, что я не могла глотать. Я лежала на чем-то твёрдом и чувствовала себя бесконечно усталой, как будто я никогда больше не смогу шевельнуться.
Где-то за правым ухом я услышала жужжание. Это была мелодия похоронного марша из «Гибели богов», любимой оперы леди Аристы. Я не могла определить голос, который так свободно импровизировал на эту музыкальную тему. А посмотреть, кому он принадлежал, я тоже не могла, потому что была не в состоянии открыть глаза.
— Джейк, Джейк, — сказал голос. — Я не думал, что именно ты разоблачишь меня. Но сейчас тебе не поможет вся твоя медицинская латынь, — голос тихо засмеялся. — Потому что, когда ты проснёшься, я буду уже очень далеко. В Бразилии в это время года очень хорошо, должен тебе сказать. Я жил там с 1940 года. В Аргентине и Чили тоже вполне славно, — голос прервался, и просвистел ещё пару тактов из вагнеровской темы. — Меня всегда тянет в Южную Америку. Кстати, в Бразилии самые лучшие пластические хирурги во всем мире. Они освободили меня от нависших век, крючковатого носа и второго подбородка. В связи с чем я, к счастью, совершенно не похож на собственный портрет.
В моих онемевших руках и ногах появилось покалывание. Но я сдерживалась. Я решила, что будет лучше, если я ещё немного полежу без движения.
Голос рассмеялся.
— Но даже если кто-нибудь и узнал бы меня здесь, в ложе, — продолжил он, — я уверен, что ни у кого не хватило бы ума, чтобы сделать правильные выводы. За исключением назойливого Лукаса Монтроуза. Ещё чуть-чуть и он бы меня разоблачил… Ах, Джейк, даже ты не сообразил, что он умер не от инфаркта, а от коварных методов мистера Марли-старшего. А всё потому, что вы, люди, видите только то, что хотите видеть.
— Ты подлый, страшный дядя! — трусливо пискнул кто-то позади меня. Маленький Роберт! — Ты сделал больно моему папе!
Я почувствовала холодный порыв воздуха.
— А что ты сделал с Гвендолин?
Да, действительно, что? Хороший вопрос. И почему я не слышу Гидеона?
Откуда-то послышалось лязганье и щелчок защёлок чемодана.
— Всегда готов к делу хранителей! Спасти человечество от всех болезней, смех да и только! — последовало презрительное фырканье. — Как будто человечество этого заслуживает! В любом случае, Гвендолин ты уже помочь не сумеешь.
Голос двигался по комнате, и мне постепенно становилось ясным, с кем я имею дело, даже если я и не могла в это поверить.
— Она мертва, как лабораторная крыса, которым ты обычно делаешь вскрытие, — голос тихо засмеялся. — Что, между прочим, является сравнением, а не метафорой.
Я открыла глаза и подняла голову.
— Но можно использовать и в качестве символа, а, мистер Уитмен? — спросила я и тут же пожалела, что обнаружила себя.
Гидеона нигде не было! Только доктор Уайт лежал недалеко от меня на полу, он был без сознания, его лицо было серым, как костюм на нем. Расстроенный маленький Роберт сидел возле его головы.
— Гвендолин.
Всё же следует признать, что мистер Уитмен не заорал от ужаса. И вообще не проявил беспокойства. Он просто стоял под портретом графа Сен-Жермена, держась за ручку чемодана на колесиках, с сумкой для ноутбука и смотрел на меня. На нем было элегантное серое пальто с шёлковым шарфом, он поднял на волосы солнцезащитные очки, как будто он был Брэд Питт в отпуске на пляже. Он ни капельки не был похож на графа на портрете.
Я уселась как можно достойнее (пышное платье несколько усложняло задачу) и заметила, что оказалась на письменном столе. Мистер Уитмен прищёлкнул языком, посмотрел на часы и выпустил из рук чемодан.
— Надо же, как досадно! — сказал он.
Я не смогла сдержать ухмылки.
— Не правда ли? — спросила я.
Он подошёл ближе, и в руке у него появился пистолет, который он достал из кармана пальто.
— Как такое могло произойти? Ракоци сварил напиток недостаточно крепким?
Я покачала головой. Мистер Уитмен нахмурился и направил дуло пистолета мне в грудь. Я хотела засмеяться, но только испуганно засопела.
— Вы хотите ещё раз попробовать? — всё же спросила я и попыталась смело взглянуть ему в глаза. — Или вы, наконец, сообразите, что не можете мне ничего сделать?
Ха! Наш план сработал и как сработал! Если бы ещё, наконец-то, появился Гидеон, я бы себя чувствовала намного лучше.
Мистер Уитмен погладил свой бритый подбородок и внимательно посмотрел на меня. Потом спрятал пистолет.
— Нет, — сказал он мягким голосом учителя-наставника, и я внезапно узнала в нем что-то от старого графа. — Это наверняка не имеет смысла, — он опять прищёлкнул языком. — Тут у меня какая-то ошибка в рассуждениях. Магия Ворона… Как несправедливо, что тебе бессмертие дано с рождения! Именно тебе. Но в этом есть логика — ведь в тебе объединяются обе линии…
Доктор Уайт тихонько застонал. Я посмотрела на него, но его лицо все ещё было пепельным. Маленький Роберт вскочил.
— Будь осторожна, Гвендолин, — сказал он испуганно.
