Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1
— Мне почти хочется, чтобы я никогда тебя не встречала, как встретила в том коридоре, Юрген. Ибо я тотчас же почувствовала влечение к тебе. Мне почти хочется, чтобы я вообще тебя не встречала. Я не могу не любить тебя, однако ты смеешься над тем, что, как я знаю, от меня требуется, а порой ты и меня заставляешь смеяться.
— Но, дорогая, разве ты не просто маленькая, крошечная, очень мелкая и мелочная фанатичка? Например, я вижу, что, по — твоему, мне следует проявлять больше интереса к твоим поразительным танцам, твоим странным удовольствиям, твоим удивительным ласкам и всем остальным искусным развлечениям. И, по — моему, они делают тебе честь, огромную честь, и я восхищаюсь твоей изобретательностью не менее, чем твоим усердием…
— У тебя нет чувства благоговения, Юрген. У тебя, похоже, вообще нет никакого ощущения того, что мы — должники творца. Полагаю, ты ничего не можешь поделать, но ты мог бы, по крайней мере, помнить, что меня раздражают твои дерзкие разговоры о моей религии.
— Но я не говорю дерзко…
— На самом деле говоришь. И позволь сказать тебе, это вообще звучит весьма дурно.
— …Вместо этого я лишь указываю, что твое кредо в целом неизбежно влечет за собой пыл, которого мне недостает. Ты, моя крошка, сотворена извращением. И каждый знает, что часть благочестия — почитание своего творца так, как угодно этому творцу. Поэтому я не критикую твои религиозные связи, моя милая, и никто не восхищается церемониями твоей веры искреннее меня. Я просто признаюсь, что столь частое совершение этих обрядов требует поддержания вдохновения, которое выше моих сил. Короче, я не обладаю твоим горячим темпераментом, я более скептичен. Возможно, ты права. И, несомненно, я не могу зайти так далеко и сказать обратное: но все же, в то же самое время!.. Вот так я это ощущаю, моя драгоценная, и вот почему обнаруживаю, при постоянном повторении этих церемоний, определенный недостаток твердости, проявляющийся в моих ответах. И, в конце концов, дорогая, это все.
— Я никогда во всех своих воплощениях не имела подобного принца — консорта! Иногда я думаю, что я тебя, так или иначе, нисколечко не волную, Юрген.
— О, ты меня очень даже волнуешь. И чтоб доказать это, давай испробуем какое — нибудь новое развлечение, при виде которого потемнеют небеса, а земля содрогнется, или случится что — либо в этом же духе. А потом, как и обещал, я возьму детей на рыбалку.
— Нет, Юрген, мне не хочется развлекать тебя прямо сейчас. Ты своими ухмылками лишил это таинство всей торжественности. Кроме того, ты и так всегда с детьми. Юрген, я считаю, что ты любишь детей больше, чем меня. А когда ты не с ними, ты запираешься в библиотеке.
— Интересно, существовала ли когда — нибудь еще такая сокровищница, как библиотека Кокаиня? Я нахожу там упоминания об всех развлечениях, которыми занимались вы — мифические существа: а чтение о твоих остроумных задумках доставляет мне наслаждение и сводит меня с ума. Крайне интересно размышлять о диковинных удовольствиях, а слагать о них стихи — самое привлекательное занятие в часы досуга: от простого участия в них я бы отговаривал как от разочаровывающе беспорядочного. Кроме того, библиотека — единственное место, которое есть у меня в этом дворце при всех твоих коллегах — божествах, занимающихся своими делами в каждом углу.
— Юрген, мне при моем положении необходимо, так или иначе, принимать гостей. И, определенно, я не могу закрыть двери перед своими родственниками.
— Однако, моя дорогая, какие же это подонки! Какие — то отбросы! Не могу поздравить тебя с твоей родней, вообще не могу примириться с этими лоскутными созданиями, которые на одну треть — человек, а на две трети — какая — нибудь вульгарная часть быка, ястреба, козла, змеи, обезьяны, шакала или кого — то еще. Приап — единственный мифический персонаж, появляющийся здесь в чем — то похожем на человеческий облик; и мне бы решительно хотелось, чтобы он здесь не бывал, поскольку даже я, Юрген, не могу ему не завидовать.
— И почему же?
— Тогда как я благоразумно вооружен Калибуром, Приап носит копье, возможностям которого я завидую…
— Как все персонажи вакхических мифов, он обычно носит тирс, а это, несомненно, оружие только для видимости. В настоящем поединке им особо и не воспользуешься.
— Моя дорогая! Откуда ты знаешь?
— Но, Юрген, откуда женщины всегда знают о подобных вещах?.. Полагаю, это интуиция.
— Ты имеешь в виду, что оцениваешь все происходящее скорее чувствами, нежели рассудком? На самом деле, смею сказать, что это справедливо по отношению к большинству женщин, а мужчины ежедневно горячатся и радуются, почти в равной мере, из — за вашего нелогичного способа сопоставления вещей. Но, возвращаясь к конгениальной задаче критики твоих родственников, твой кузен Апис, к примеру, возможно, очень хороший малый. Но говори, что хочешь, а с его стороны неразумно разгуливать на людях с бычьей головой. Это неизбежно делает его внешность подозрительной, если не по — настоящему нелепой. И когда я пытаюсь с ним заговорить, это выбивает меня из колеи.
— Но, Юрген, пожалуйста, помни, что ты говоришь о всеми уважаемом мифическом существе, и ты, будучи непочтительным…
— …Более того, позволю себе повторить, моя дорогая, что даже если этот Ба Мендесский — твой кузен, мне до глубины души неудобно встречаться в обществе с козлом на три четверти…
— Но, Юрген, я же, понятное дело, должна приглашать плодовитого Ба на пиры Саков…
— Даже при этом, моя милая, рассылая приглашения, хозяйка может справедливо надеяться, что ее гости не будут вести себя, как животные. Мне часто хочется, чтобы такая простая, обычная вежливость более строго соблюдалась Ба, Гортаном, Фрикко, Булем, Ваал — Фегором и всеми остальными кузенами, которые посещают тебя в подобном зоологически беспорядочном виде. Это показывает определенное отсутствие уважения к тебе, моя дорогая.
— Но, Юрген, это же все в кругу семьи…
— Кроме того, они же не умеют поддержать разговор. Просто мычат — или щебечут, или блеют, или мяукают, в соответствии со своим воплощением, — о невыразимых таинствах и чудовищных удовольствиях. До тех пор, пока их слабоумие не доводит меня до предела добродетельности.
— Если бы ты был более практичен, Юрген, ты бы осознал, что за каждого великолепно говорит настоящая заинтересованность своим делом…
— А твои родственницы просто раздражают своим вечным нашептыванием загадок, своими ущербными месяцами, мистическими розами, меняющими цвет и требующими постоянного ухода, своей жалкой верой в то, что у меня есть время валять с ними дурака.
