Дэвид Кек - Пора предательства
Примерно через час авангард настороженной армии Ламорика выехал на полосу истоптанной земли. Не успел Конзар приказать остановиться, как Дьюранд уже соскочил с седла. Армия оказалась в широкой чашеобразной впадине над Рашсом. Дьюранд прошелся между огромных участков примятой травы и чертополоха. Ламорик велел Берхарду и еще нескольким своим спутникам следовать за ним, а гофмаршал Конран выставил кольцо бледных рыцарей лицом к полям и долине.
Пред мысленным взором Дьюранда каждый вытоптанный прямоугольник превращался в выстроенный в боевом порядке батальон наемников и прочего сброда. Повернувшись к долине, молодой рыцарь увидел, что прямо к реке отсюда спускается удобный пологий склон — просто идеальный для внезапного нападения. Тут затаилось еще совсем недавно воинство Радомора, точа клинки в ожидании, пока внизу не зазмеится узкая колонна людей Ламорика. Мысль эта ожгла Дьюранда холодом, точно прикосновение ледяных пальцев. Он чуял в воздухе запах пота врагов. Тут Радомор намеревался одним ударом одолеть весь Гирет. Однако Ламорик сменил тактику — и тем самым вынудил Радомора перестроиться, перевести армию на новое место. И теперь оно двигалось куда-то за пеленой дождя — не такое уж всемогущее, как казалось.
Берхард хмыкнул.
— Здесь бы целый город разместился, — пробормотал Дьюранд. Он ясно видел: во впадине стояло множество шатров. Там и сям виднелись кострища. — Разве ж точно сосчитаешь.
И однако, сосчитать было надо. Не бесконечное же у врага войско.
Бейден с кислой рожей ехал через впадину.
— Посматривай, нет ли псов, блаженный ты наш. Пока там вынюхиваешь.
Берхард расхохотался.
— Не трусь, отважный Бейден. Теперь нас охраняют наши Святые Духи.
Хромая по неровной земле, Дьюранд покосился на спины застывших рыцарей. «Святые Духи». Старый сэр Эйгрин, которого они знавали по дням Красного Рыцаря, чуть не присоединился к их числу — да женщина его вытащила. Дьюранд задумался: а что они еще могут? И какую участь уготовили им Грачи?
Бороду Берхарда прорезала широкая ухмылка.
— Слуги короля со времен Верховного королевства, вот кто они такие, — и отважнейшие из рыцарей. — Он покосился на безмолвное бледное кольцо рыцарей и понизил голос, чтобы слышали одни лишь товарищи. — Как-то дождливой ночью выпивал я вместе с одним углежогом близ Логерна. Сидели в его замшелой лачуге, со старых дубов лило, а он мне и расскажи, как, мол, однажды вскарабкался на развилку на буке у стены Логерна — ну, понимаете, еще мальчишкой. И вот видит перед собой целый отряд этих Святых Духов — растянулись себе на длинных плитах, бледнее бледного и мертвее мертвого. Ну, а он-то пацан — знамо дело, не удержался и соскользнул туда к ним. Бродил он там себе, бродил между ними — то пальцем кого ткнет, проверяя, холодный ли, то пуговицами да кольцами любуется, как тут во двор ударил клинок ржавого света: старое Небесное Око опустилось так низко, что смогло заглянуть в западные окна — и тут мертвяки как поднимутся. Как поднимутся со своих плит!
— Берхард… — прервал его Дьюранд.
Тот поднял руку в торжественной клятве.
— Подлинная правда, как он мне ее рассказал, до последнего слова. Звали его Кауси. Мы с ним поделили его хижину и мое вино. Там, вверх по Редуиндингу. — Он не сводил глаз с кольца бледных рыцарей. — Ну, как они поднялись, так наш маленький Кауси-углежог задал стрекача.
— Хотел бы я знать, что им уготовили Грачи.
Дьюранд уже насчитал мест шатров на добрую тысячу человек. Теперь он вглядывался в грязь, догадываясь, что впереди еще немало таких же вот вытоптанных участков. Ответ хотя бы на один вопрос они получили: их войско превосходило армию Радомора на добрую тысячу бойцов. Теперь остается гадать, куда эта самая армия Радомора ушла.
— Да уж, слыхал я таки истории об этих самых Духах, что… Угу. Да.
Берхард остановился и внезапно выпрямился.
— А еще, думаю, костровища нам подскажут, когда эти дьяволы ушли из лагеря. Может быть.
Дьюранд поднял взгляд — посмотреть, чем объясняется эта внезапная перемена, — и обнаружил, что свита Ламорика тоже принялась исследовать впадину, а вся остановившаяся колонна смотрит в их сторону, в том числе и гофмаршал Конран.
— Да, — согласился Дьюранд. Преодолевая боль, он присел к ближайшему же костровищу и запустил руку во влажную золу. Ладонь защекотало от тепла. — Утром. Они еще близко.
Он представил себе гнусного Паладина, почти зримо ощутил рыскающих в тени шатров Грачей. Они совсем недалеко в пределах нескольких лиг.
Подняв голову, он увидел, что Ламорик смотрит на него. Рядом стояли Конран и Конзар.
— И это все, что осталось от Радоморовой западни? — спросил молодой лорд, пристально глядя Дьюранду в глаза. — Думаю, так оно и есть. Думаю, это он натравил на нас псов. Думаю, он и правда устраивал на нас засаду — как ты предупреждал. Но, Дьюранд, мы счастливо избегли и того, и другого.
Дьюранд неловко поднялся, сам не зная, что и думать.
— Возможно, ваша светлость.
Ламорик поглядел на склон, спускавшийся к темному изгибу Рашса.
— Хотел бы я знать, как бы назвали эту битву. Радомор не оставил даже поля, по которому можно дать ей название.
Дьюранд открыл было рот, но Конран опередил его.
— По моему разумению, ее назовут Ферангорской.
Не удостаивая взглядом долину и место неудавшейся западни, гофмаршал устремил сверкающий взор к западному горизонту.
— Прах побери! — пробормотал Дьюранд. Он видел, как в Ферангоре творились черные дел. Он и сам принимал в них участие. Однако затаенный страх одного человека — ничто в сравнении с тем, с чем предстоит встретиться целому войску. Ферангор стоял в полудне пути отсюда — за хорошо укрепленными стенами, земляным валом и рвом. Им его и за семь лун не взять.
— Если Радомор запрется за воротами, без осадных машин и без припасов нам их не вышибить, — проговорил Конзар.
Становилось ясно: пора уходить. Повернуть назад.
— Нет, — возразил Ламорик. Глядя на молодого лорда под дождем, из вязкой грязи, Дьюранд видел, как черты его озаряются светом. — Я читаю в этих знаках иную судьбу. Вот тут пред нами западня Радомора, брошенная и оставленная его войском. Он собирался напасть на нас здесь — застать врасплох, прижать нашу колонну к реке, напасть сверху, осыпать градом стрел. Но бросил свою затею и помчался искать убежище за стенами. Радомор не жаждет встречи с нами — открыто, без западней и ловушек. — Он ослепительно улыбнулся. — Сдается мне, Радомор потерял аппетит.
Дьюранд осознал, что все три тысячи человек войска — усталые, изнуренные — собрались вокруг, точно толпа на турнире. Все смотрели на Ламорика. Брошенный лагерь Радомора стал сценой, на которой он разыгрывал свое представление.
