Марго Ланаган - Лакомые кусочки
— Вы хотите сказать, Лунный Младенец сжалился над ней?
Мисс Данс взяла кочергу и медленно, рассеянно поворошила угли.
— Пожалуй, да, что-то в этом роде. Не буду делать вид, что мне известно, как все случилось на самом деле.
— А я не испытала таких страданий, как мама? Или заслужила их?
Мисс Данс села в кресло и улыбнулась. В начале разговора Бранза и представить не могла, что увидит на лице чародейки подобную улыбку, вобравшую в себя всю усталость мира, весь груз прожитого, а еще — всю теплоту, щедрость и лукавую смешинку.
— Ты чиста сердцем, Бранза, добра, мила и не совершила ни одного дурного поступка. Тем не менее, как ни тяжело это признавать, ты — живое существо, рожденное в реальном мире для реальной жизни. Тот, другой мир, несмотря на свою чудесность, все-таки был не настоящим. Он был плодом воображения твоей матери, ее мечтой, венцом желаний. Ты не могла оставаться там вечно и считать себя живой. Теперь ты находишься в подлинном мире, который требует от тебя много большего. Здесь тебе предстоит подружиться с настоящими волками и приручить небесных пташек; привыкнуть к тому, что вокруг тебя другие люди, и не все одинаково добрые и хорошие. Мы — разные, и каждый по-своему испорчен и подвержен странностям. Здесь трудно и небезопасно, однако именно для этого мира ты была рождена.
Некоторое время женщины молчали. Огонь в камине потрескивал и бормотал. Слова мисс Данс оседали в душе Бранзы, в мозгу, в тоскующем сердце.
Чародейка не сводила с гостьи внимательного взора. Пламя бросало отблески на лицо мисс Данс: худощавое, скуластое, с четко очерченным носом и подбородком. В глазах светился ум; точно так же мерцали глаза кота, неподвижно сидевшего рядом.
— Скорее всего в этом мире ты никогда не будешь абсолютно счастлива — мало кому из людей удается. Вероятно, твоим сердечным желаниям не суждено исполниться, здесь это тоже большая редкость. Посиди с мое у смертного одра, Бранза, и ты вдосталь наслушаешься историй об упущенных возможностях, ошибках и промахах, несбывшихся надеждах на любовь. От тебя не требуется быть счастливой, нужно просто быть. Поверь мне, как бы все ни сложилось, здесь тебя ждет лучшая жизнь, нежели в иллюзорном мире, где главенствующим принципом было счастье твоей матери, да еще созданное по меркам пятнадцатилетней девушки. За все время она ни разу не пожелала изменить свое представление о счастье, лицом к лицу встретившись с правдой, трудностями, людьми, чьи характеры сложнее, чем натуры ее собственных прелестных дочек. Конечно, я могу понять это нежелание, причины которого — беды, выпавшие на долю Лиги в прошлом, и постоянный страх за будущее, но я не… — Мисс Данс коротко усмехнулась. — Если бы речь шла обо мне, я не сумела бы простить ее — нет, не сумела бы — за то, что она отняла столько лет у себя самой и у вас с Эддой.
Мисс Данс как будто бы не произносила слов — она входила в прозрачный ручей, каким была жизнь Бранзы, и один за другим переворачивала большие круглые камни, устилающие его дно. Все глубже и глубже заходит чародейка и уже добралась до тех камней, что прочно засели в илистом дне, и выворачивает их своими белыми руками, и оттирает грязь. И вот она завершила свой труд: все до последнего камушка перебраны и отмыты, и между ними журчит чистая вода, и заново видны все их цвета, прожилки, обкатанная гладкость и шероховатость.
— Мисс Данс? — обратилась к ней Бранза, но сухие казенные слова, которые она собралась произнести, застряли в горле. — Простите меня, — сказала она, встала с кресла, наклонилась и поцеловала чародейку в высокий спокойный лоб, а затем в ямочки на щеках. — Вам нужно выспаться. Я отняла у вас столько времени.
Мисс Данс расхохоталась глубоким низким смехом, как полагается ведьме.
— Лучше уж ты отнимешь несколько часов или даже дней у меня, чем опустишься до того, чтобы обращаться к деревенской лечухе с просьбой перенести тебя в сердечный рай.
— Ну, что? — поинтересовалась Эдда.
Сестры шли по тихим улочкам Рокерли вслед за лакеем, который нес в руке лампу, провожая девушек на постоялый двор, где им предстояло переночевать. Когда Бранза спустилась из кабинета мисс Данс в гостиную, Эдда спала в кресле. Она и теперь до конца не проснулась, ее не взбодрило ни прощание с хозяйкой, ни свежий воздух.
— Поедешь вместе со мной или отправишься домой к своему мистеру Волку? Наверное, второе, судя по тому, как ты выпорхнула от колдуньи. — Даже в полусонном голосе Эдды сквозила печаль, и даже ее полусонные уши уловили это.
— Ах, нет, — весело отозвалась Бранза. — Тебе не придется ехать одной.
— Да?
— Да, да, не придется. Я еду с тобой. — Она взглянула на ошарашенную сестру, выпростала руку через прорезь плаща и обвила ею руку Эдды, а потом рассмеялась, и эхо отразило ее звонкий смех от стен домов. — Возможно, я не буду счастлива, зато просто буду.
— Во всяком случае, вид у тебя счастливый, — буркнула Эдда.
— Ты против? — удивилась Бранза. — Ты хотела бы, чтобы я всегда оставалась мрачной и хмурой?
— Нет, конечно! Только… — Эдда умолкла, не зная, что, собственно, «только». Она засыпала на ходу. А вдруг все это ей снится? Впрочем, во сне не имеет значения, кто и что сказал. — Не понимаю, Бранза, о чем ты. Думаю, мисс Данс чего-то там наколдовала и ты немножко свихнулась. — Несмотря на свой ворчливый тон, Эдда крепко стиснула ладонь сестры и прижалась к ее боку, чтобы та почувствовала радость Эдды. Как хорошо, что Бранза никуда не исчезнет!
По возвращении сестер в Сент-Олафредс жизнь семьи наладилась. У Лиги отлегло от сердца, когда она узнала, что Бранза остается в реальном мире и, более того, не сожалеет о своем решении, вняв речам мисс Данс, о чем бы та ни говорила. К облегчению Лиги, дочери стали меньше перечить друг дружке. Старшая уже не злилась на младшую за то, что жизнь в городе устроена так, а не иначе, и ей приходится приноравливаться к бессчетному числу запретов и устоявшихся обычаев. Теперь Бранза — правда, не без досадливых вздохов и закатывания глаз — подробно расспрашивала сестру, как нужно держать себя с разными людьми, что может означать та или иная деталь одежды, жест, взгляд или интонация. Дочери по-прежнему вздорили по пустякам, однако Бранза справилась со своими страхами, а Эдда — с недовольством. Теперь Лига все чаще улыбалась, слушая разговоры двух молодых женщин, и ее память воскрешала образы беззаботных девчушек, чирикающих о своих важных детских делах.
Финансовые дела также пошли в гору. Свадьба Ады Келлер, дочери трактирщика, которая состоялась в начале июня, принесла Коттингам славу настоящих мастериц. Ада была единственной дочерью в семье, и Келлер пригласил на пир почти весь город, чтобы все могли разделить с ним праздник. В наряде, который пошила Лига с дочками, невеста выглядела столь очаровательной, что отец и жених даже прослезились, увидев ее в свадебном венке под резной тенью листвы, через которую пробивались золотистые лучи солнца. Несколько городских матрон твердо решили, что также обратятся к услугам семьи Коттинг, когда придет время шить подвенечные платья для дочерей.
