Тимур Туров - Полукровка
Вскоре пиво кончилось, и они пошли на перрон. Поезд уже стоял длинной кишкой, будто набирался сил перед отбытием. Как муравьи к муравейнику, сползались к нему пассажиры и группки провожающих. Курил возле вагона проводник в безрассудно расстегнутой, несмотря на мороз, форменной куртке.
Билет посмотрел, а вот от протянутого паспорта потапкинского соседа отмахнулся, и Володя незаметно сунул документ другу.
Огляделся на всякий случай, но ничего подозрительного не заметил. Он молчал, думая о том, как там мама с Олей, и что он им так и не позвонил, и что не придумал, как сказать Оле про смерть родителей. Андрюха тоже примолк.
– Ладно, пойду я, – выдавил Володя.
– Я дальше провожать не буду, – сказал Андрей. – Не люблю по тамбурам тереться. Ты хоть звони иногда.
– Позвоню, – искренне пообещал Володя. – А ты...
– Приеду летом, – отозвался Потапкин. – С сессией разгребусь и приеду. Эх, жаль, я не маг, я б ее досрочно закрыл. Сказал бы какую-нибудь абракадабру и все преподы мне заранее зачетку оценками изрисовали бы до самых госэкзаменов.
– Балда ты, Андрюха, – улыбнулся Володя. – Твое счастье, что ты не маг.
Они обнялись на прощание, и Володя полез в вагон. В купе уже сидели попутчики. Папа, мама и шебутной пацан лет семи. Шуму от мальчишки будет много, это Володя понял сразу. Как понял и то, что толку от родительских нравоучений будет мало. А еще он успел подумать, знакомясь с соседями, что нижнюю полку придется уступить.
– Ой, а вы не могли бы с нами поменяться? – смущенно полюбопытствовала мама мальчишки.
Володя кивнул не то ей, не то собственной проницательности и полез наверх. Оттуда выглянул в окошко. Потапкин все еще стоял на платформе и курил. Увидав в окне Володину физиономию, подошел вплотную к вагону и намалевал на стекле бычком цветочек. Дыхнул. Окно мгновенно запотело, только корявый рисунок остался четко прорисованной линией.
Володя улыбнулся и устало помахал Андрею рукой. Думал, что тот уйдет, но Потапкин ждал до последнего. Махнул на прощание только тогда, когда поезд уже тронулся. И поплелся к зданию вокзала.
Володю неожиданно охватила паника. А вдруг за ним все-таки следили и Потапкина сейчас... Боясь додумать мысль до конца, он прилип к окну. Поезд отъезжал неспешно, торопиться ему было некуда. Андрей шел к вокзалу, не оглядываясь. И его никто не преследовал. Провожающие в большинстве своем еще махали руками.
В этой суматохе к поезду метнулся человек и запрыгнул в дверь последнего вагона. Володя снова содрогнулся. Не за ним ли?
Поезд набрал скорость. Вокзал уплыл в прошлое. За окном мелькали какие-то мрачные урбанистические пейзажи. Володя отклеился от окна, лег на спину и принялся ждать.
Если это за ним, то ждать недолго.
От хвоста поезда до его купе несколько вагонов. Если преследователь станет дергать каждую дверь и заглядывать внутрь, то до его купе доберется за считаные минуты. Может, спрятаться в туалете?
Не выйдет, отмел спасительную мысль Володя. Город – туалеты закрыты, откроются не сразу. А может, никто и не станет вламываться. Просто проследят за ним до Красноярска, выяснят, куда едет, выяснят, к кому. С другой стороны, зачем его пасти, когда можно схватить сразу? Да и рычаги давления есть, Потапкин уже засветился.
При мысли о том, что пострадает Андрей, Володя закусил губу, давя вопль отчаяния. Снизу заканючил ребенок. Родители принялись увещевать его конспиративным шепотом. Мама мальчишки все время в смущении косилась на Володю, словно хотела сказать: «Простите. Мало того, что переселили, так еще и неудобства создаем».
Володя задохнулся от мысли, что будет с капризным мальчонкой и его родителями, если сейчас вдруг сюда вломится...
В дверь постучали резко и бесцеремонно. Сердце забилось с бешеной скоростью. Володя дернулся, готовясь к самому худшему. Дверь купе отъехала в сторону, и на пороге появился проводник.
– Достаем билетики, – буднично сказал он.
И Володя с облегчением полез в карман.
Снова он забеспокоился, когда поезд выехал за город и, набрав скорость, принялся удаляться от Москвы. Володя лежал на полке и листал книгу. Чувство тревоги было неясным, бессознательным. Он долго пытался определить ее причину, а когда понял, в чем дело, на лице возникла горькая улыбка.
Володя уезжал из города, удалялся от источника, на который был настроен, терял контакт с ним, а стало быть, терял возможность пользоваться магией. Нить, связывающая его с колодцем, истончилась и оборвалась. Он почувствовал себя в каком-то энергетическом вакууме. Ощущение было новое и вместе с тем давно забытое.
Он хотел не пользоваться больше магией. Что ж, теперь он попросту не мог ею воспользоваться.
«Ну и черт с ним», – подумал со смешанным чувством, закрыл книгу и отвернулся к стене.
Апатия продолжалась всю дорогу. Володя читал, не видя смысла, да его, в общем-то, в купленном на вокзале чтиве и не было, возился со сканвордами. С полки он спускался всего несколько раз в день. Один – умыться, два – дойти до вагона-ресторана поесть. Иногда прогуливался по другой надобности. Все остальное время проводил в горизонтальном положении.
Страхи и переживания ушли. Он перестал дергаться, будучи уверен в том, что на самом деле оторвался от преследователей. Но радости от долгожданной свободы почему-то не было. Только усталая апатия и едва проступающее сквозь нее мрачное удовлетворение.
Ему всегда казалось, что победа – это радость. Ведь цель достигнута. Сейчас, когда цель была достигнута и он в самом деле одержал победу, Володя вспоминал прошлое. В голове всплывали лица, люди, ситуации.
Он победил, но какой ценой! И хотя все могло сложиться много хуже, это не прибавляло поводов для радости и оптимизма. Володя пытался не думать об этом, но мысли все равно возвращались в то же русло. От них подступала хандра, тогда он откладывал книжку и тупо смотрел в потолок.
Напрягало еще и предстоящее объяснение с Олей: что она скажет, узнав про родителей? Не обвинит ли его в том, что лишилась самых дорогих в жизни людей? Что сделать, чтобы она пережила такую новость?
А внизу капризничал мальчишка, и его мама все чаще смотрела на Володю извиняющимся взглядом, словно подозревая, что причина его хмурости – ее сын.
В Красноярск поезд прибыл в девятом часу утра. Сперва по вагону пробежал проводник, сообщая о скором прибытии и необходимости сдать постели. Потом примелькавшийся российский сельский пейзаж начал разбавляться урбанистическими всплесками, и вскоре поезд сбавил ход.
Дернулось, зашипело, лязгнуло. Поезд содрогнулся в последней конвульсии и замер. Мальчонка потянул родителей на выход, канюча и чего-то требуя. Его отец отодвинул в сторону дверь купе и выглянул наружу. Коридор был забит, и родитель принялся объяснять капризничающему отпрыску, что придется подождать. Мать семейства в который раз виновато посмотрела на Володю.
