Тимур Туров - Полукровка
Володя огляделся и никого знакомого не увидел. Да и откуда бы взяться преследованию, если один из противников выкрал его у других? Ограбленные не знали, куда его увезли, а грабитель лежал сейчас в отключке.
Неужели свобода?
Наконец-то свобода!
Он вдохнул полной грудью загазованный московский воздух и, прихрамывая, поспешил слиться с толпой, затеряться в дебрях мегаполиса.
* * *Магистр лежал на полу беспомощный и жалкий, как запойный алкоголик, брошенный без опохмела. Душу жгли отчаяние, стыд, бессилие и желание убивать. Но сорвать их было не на ком, да и сил на это не осталось.
В сознание он пришел быстро, вот только тело Силы восстанавливалось не так скоро. Оставалось только валяться в полной беспомощности, чувствовать щекой холодный паркет и смотреть, как мальчишка уходит.
Щелкнул замок в прихожей, хлопнула дверь, а он все не мог подняться.
Когда силы наконец восстановились, магистр тяжело встал на ноги и проковылял к окну. Догонять кого-либо было уже поздно. Да и в окно он беглеца не углядел, хоть и не рассчитывал ни на что.
Впервые за много лет, чуть ли не со школьной скамьи, от стыда горели уши. Но кто мог предположить, что мальчишка способен на такое? И что за заклинание он пустил в ход, да так ловко?
Магистр достал из кармана мобильный и набрал номер.
– Даргри, – произнес в трубку. – Это я. Я упустил мальчишку.
Глава 17
Не позвонить Потапкину Володя не мог. Это стало бы верхом свинства. А позвонить боялся. Хоть вроде бы вычислить его с нового номера не должны были, но все-таки. Промаявшись ночь, он утром в конце концов наплевал на свой страх и набрал знакомый номер.
– Алло, – голос в трубке прозвучал сонно.
– Привет, – поздоровался Володя. – Опять к третьей паре?
– Чего? – не понял Андрюха. – Кто это?
– Я это, – улыбнулся Володя. – Опять спишь, зараза.
– Вовка? – голос сделался недоверчиво-радостным. – Уже проснулся. Ты как там?
Володя прислушался к ощущениям, пытаясь понять, «как он там». Но ничего не почувствовал. Ощущений не было. Только пустота, которую надо будет чем-то и как-то заполнять, и усталость, мешающая даже думать о заполнении этой пустоты. Как после новогодних праздников, когда неделя проносится в лихом загуле, а потом все заканчивается. Продолжать праздничный галоп уже нельзя, да и не очень хочется, а возвращаться к размеренной жизни тоже получается не сразу. И ты пребываешь в усталой апатии, пытаясь осмыслить то, что было до этого недельного безумия, что происходило во время него и что будет дальше.
Сейчас он находился примерно в таком состоянии. Только безумие длилось не одну неделю, и настроение этого безумия было очень далеко от праздничного. Поэтому Володя не знал, что ответить на простой вроде бы вопрос.
– Вован? – позвал Потапкин.
– Да, – очнулся он. – Я закончил дела. Уезжаю. Хотел попрощаться.
– Я провожу, – встрепенулся Андрей. – Когда у тебя самолет?
– Пока не знаю. Чем быстрее уеду, тем лучше. А вообще я думал поездом до Красноярска. Но...
– Так ты еще не взял билет?
– Нет, – неохотно признался Володя. – И провожать меня не на...
– Не отключайся, – бодро перебил Потапкин, – я перезвоню.
Володя попытался остановить теперь уже бывшего однокурсника, но тот ушел со связи. И Володе осталось только беззвучно материться.
Андрюха перезвонил через пятнадцать минут довольный, как слон.
– Билет тебе заказал, на одного из своих соседей-бухариков. И паспорт стрельнул, чтобы не придрались. Сегодня на Ярославском. Отбытие в шестнадцать двадцать, встречаемся за час у метро.
– Зачем ты это? – вяло возмутился Володя.
– А иначе бы ты уехал, не попрощавшись, – весело сообщил Андрей. – А так фиг уедешь, билет твой у меня.
– Я могу другой купить, – обозлился Володя.
– На себя? Чтобы тебя нашли через РЖД в два счета? И еще, Вован, поимей совесть. Я знаю, что она у тебя есть. И не бойся, я им не скажу где ты, даже если они мне яйца оторвут.
Володя поморщился.
– Ничего они тебе не оторвут, дурень, – сказал грустно. – Грохнут они тебя, если что, а перед этим из мозгов все воспоминания выкачают.
– Ничего не грохнут, – в тон ему ответил Потапкин, – потому что никакого «если что» не будет.
– Как знаешь, – сдался Володя.
– Знаю. Значит, в двадцать минут четвертого у выхода из метро.
* * *К трем вокзалам Володя приехал раньше. Торчать в ночлежке не хотелось, он и без того ненавидел ее всеми фибрами. Потому он доехал до «Комсомольской», поднялся к Ленинградскому и Ярославскому, вышел в город и, чтобы убить время, принялся бродить между рядами палаток, торгующих всяческой ерундой.
На то, чтобы изучить ассортимент всех окрестных ларьков, ушло больше часа. За это время Володя прикупил себе пару бездумных книжек, сборник сканвордов и шаурму. Поезд до Красноярска шел двое с половиной суток, и нужно было чем-то убивать время. Детективы и дурацкие сканворды со стандартным, слизанным под копирку набором вопросов, подходили для этой цели идеально.
Жуя шаурму, Володя вернулся к выходу из метро и, прислонившись к стене, стал ждать. Он еще оглядывался, пытаясь понять, не следит ли кто, но в привокзальной сумятице заметить слежку было, кажется, невозможно. Да и сама мысль о соглядатаях казалась бредовой.
Потапкин появился минута в минуту с удивительной для него пунктуальностью.
– Привет, Вовка, – смачно хлопнул по плечу.
– Здравствуй.
Андрей сунул руку за пазуху и вынул сложенный пополам билет.
– Держи. Отбытие ровно через час. Успеем по пиву.
Володя поежился, припомнив, как пару лет назад компанией поперлись встречать Новый год на Красной площади. Кто-то притащил шампанское, кто-то пил коктейли из жестяных банок. Володя не любил коктейльную бурду и взял себе бутылку пива. Где-то на половине бутылки пиво перестало литься, превратившись в снег.
– Замерзнет пиво.
– Я ж тебе не на улице его пить предлагаю, – расплылся в улыбке Потапкин. – Вон, смотри, кафешка есть.
Володя пожал плечами, и они пошли в кафешку. Взяли по пиву и по шаурме, правда, уже в развернутом виде, на тарелке. Вторая шаурма полезла в Володю со скрипом. Эту дрянь есть можно, как булки из «Макдоналдса»: либо с очень большой голодухи, либо с похмелья, когда тянет напихать в себя какой-нибудь гадости, зная, что хуже все равно не станет.
Андрюха болтал без умолку. Рассказывал что-то, шутил. Володя слушал вполуха, чувствуя благодарность за то, что Потапкин не требует никаких историй от него. Говорить не хотелось. Вообще хотелось лечь, закрыть глаза и заснуть, зная, что все позади.
Вскоре пиво кончилось, и они пошли на перрон. Поезд уже стоял длинной кишкой, будто набирался сил перед отбытием. Как муравьи к муравейнику, сползались к нему пассажиры и группки провожающих. Курил возле вагона проводник в безрассудно расстегнутой, несмотря на мороз, форменной куртке.
