Татьяна Нартова - Путь к океану
— Что желаете, эивина Азули? — один из лекверов едва заметно улыбнулся, получив от андереты в ответ ослепительную улыбку. Пока все шло по плану. Этого гвардейца Всевидящая знала давно, и он уж точно не мог относиться к пособникам нового Сотворителя. Второй охранник был не так благонадежен, но и его Азули неплохо знала: тот часто дежурил рядом с ее "будкой".
— Послать телепатическое сообщение одному приятелю, — ответила андерета, — Или это уже считается страшным преступлением?
— Конечно нет, госпожа. Но нам не велено никого в нее пускать без особого разрешения Сотворителя. У вас оно есть?
— Нет, — ухмыльнулась Азули, — У меня нет разрешения. Значит, теперь на это нужна карточка с печатью. Интересно, а в туалет хотя бы без предварительной записи еще пускают?
— Шутите все, эивина, — обиженно пробурчал второй леквер, — А нам уже не до смеха стало. Думаете, нам самим тут в радость стоять и у каждого документы требовать, как на границе с гномами во время войны?! Раньше-то сиди себе рядышком со станцией, да иногда на слишком ушлых посетителей покрикивай, чтобы очередь не задерживали или от скуки пыль смахивай с приборов. А сейчас стоишь целый день, что твоя статуя, а толку никакого. Из-за этих распоряжений проклятых никто сюда не является.
— Да уж. А почему же вам не присесть? — изумилась Всевидящая. Она была здесь всего пару раз, но тогда в этом коридоре толпилось множество народа, а охрана прохаживалась рядом лишь для вида. Так что рассказ лекверов вполне соответствовал личным впечатлениям узнающей. И вот теперь такие порядки. И хотя Азули недолюбливала весь род лекверский, ей откровенно стало жалко несчастных парней, которым на двоих вряд ли стукнуло больше двух тысяч лет.
— Приказ такой, чтобы все время находились на посту. Видите этот коврик, — первый леквер указал глазами вниз. Азули внимательно присмотрелась, увидев на полу что-то смахивающее на старою половую тряпку, бывшую когда-то, действительно, обрезком ковра.
— Вижу.
— Сотворитель сам лично его постелил и сказал, что если мы хоть на сантиметр отойдем от него, он нас лично повесит в своем кабинете на крюки.
— Ор-р-ригинал! — согласилась Всевидящая, — А он не сказал, зачем ему в кабинете двое истекающих сущностью молодца? Кажется, Элаймус прежде не очень-то любил подобные украшения интерьера.
— Не знаем, эивина, — хихикнул в ответ первый леквер, потом задумчиво выдал, — А давайте мы вас так впустим. Э… из вредности. В конце концов, о наказаниях за подобный проступок Сотворитель ничего не говорил.
На том и порешили. Азули сочувственно хлопнула ребят по плечам и рыбкой скользнула за полупрозрачную дверцу станции. Подобные установки были великой редкостью и чаще всего строились лишь в крупных городах или их делали сами лекверы, когда у них хватало таланта и сил. К счастью, все станции работали исправно, посылая телепатические сообщения в любой конец страны. Рассказывали даже, что какой-то умник смастерил подобную вещь в одном из своих миров, и теперь ему не приходится каждый раз мотаться туда, дабы проверить, все ли там нормально. Конечно, Азули мало верила подобным бредням. Какова была сила установки, она всегда зависела от возможности самого передающего. Конечно, среди лекверов иногда попадались неплохие телепаты, но и их умения не хватило бы, чтобы пробить межпространственный барьер. Сама узнающая хоть и могла проникать в чужие головы, но надолго ее не хватало, к тому же, каждый раз приходилось подбирать индивидуальный "ключик" к каждому сознанию, а это порой заканчивалось дикими головными болями и тошнотой.
Станция больше всего походила на самую обычную телефонную будку, но вместо телефона там, на маленьком столике или полочке лежало кольцо, а по стенам тянулись специальные тонкие ниточки. Первое служило для усиления токов мозга, вторые — для улавливания сигнала. А дальше преобразованный сигнал летел к получателю, действуя тому на определенные зоны его головы, вызывая либо картинки, либо звуковые сообщения, либо и то и другое.
Азули подняла кольцо, несколько секунд подержала его в руках, чтобы своеобразный артефакт привык к ней, а затем рывком надела его на голову. Долго такие аппараты носить было нельзя. После трехминутной "беседы" мысли сбивались в кучу, пятиминутная приводила к потере сознания, а десятиминутная могла вполне окончиться смертью, если, конечно, ты смог сначала избежать обморока. Узнающая сосредоточилась, думая сначала о своей помощнице — Шаэлле, а потом вдруг отбросила ее образ, и перед ее взором возник Гервен.
"Найди Лиду. Совет ищет ее. Нельзя допустить, чтобы они узнали, что у нее есть кольцо Дэрлиана. Прошу тебя, не задерживайся. Боюсь, совсем скоро они сообразят, что можно провести обряд, и тогда я снова нарушу клятву".
Обруч полетел на полку, а Азули схватилась руками за виски: она очень много сил вложила в это послание. И только спустя несколько минут она смогла дольно бодро выйти из кабинки.
— Эивина Азули, — в тот же миг к ней подлетел еще один гвардеец, немного ошарашено глядя то на покинутую станцию, то на двух невозмутимых коллег, — Сотворитель ждет вас в своем кабинете.
— Какого темного ему надо? — узнающая устала, а потому пришла в крайне паршивое настроение. Леквер бросил на нее такой взгляд, что сомнений не осталось: этот точно передаст все ее слова Элаймусу, да и про будку упомянуть не забудет. Мысленно попрощавшись с охранявшими сей стратегический объект парнями, Азули все же последовала к уже знакомым покоям Элистара.
Дед Герва не стал обживать кабинет Дэрлиана, вернувшись в свое старое помещение, которое пылилось целых пять тысяч лет. Темная мебель, тяжелые шторы и вид во внутренний двор не делали покои нового Сотворителя привлекательными. Азули ядовито подумала, что в светлом, просторном зале совещаний и приемов или в уютном кабинете Дэрлиана зеленоглазый старик смотрелся бы так же дико, как массивный зубастый крокодил среди нежных белых цветочков. А уж про спальню, оформленную в Земном стиле, и говорить не приходилось: удивительно было уже то, что Элаймус не приказал ее уничтожить.
Стучать Всевидящая не стала. Наоборот, вошла в приемную размашистой гордой походкой. Элистар-старший уже ждал ее, стоя спиной к наполовину занавешенному окну. От обилия зеленого у Азули едва не потемнело в глазах. Зеленый костюм, темно-зеленые шторы и обивка мебели, зеленоватый ковер, зеленые волосы правителя и только одно белое пятно — его морщинистое лицо. И все же было в этом что-то упоительное, в этой пугающей гармонии похожих оттенков. Андерете вспомнилось, как она первый раз увидела этого предателя тут, когда в его глазах не было еще хищного огонька, когда на губах его еще играла наивная улыбка. И, о ужас! Ничего не осталось от того красивого, приятного образа, будто все хорошее испарилось из него, как исчезает негатив с фотографии, заменяясь позитивным изображением. Только наоборот: светлое стало черным, а темное перестало казаться хоть немного привлекательным.
