Кристофер Сташеф - Маг-крестоносец
— Пожалуй, я дарую ему жизнь, — не спуская глаз с Гасима, изрекла джинна, — но вот за супруга своего говорить не могу. Ступай отсюда, презренный, да поторопись. Уноси ноги поживее!
— Я... уже ушел, принцесса! — Гасим проворно вскочил на ноги и стал отступать задом, непрерывно кланяясь. — Я никогда не забуду твоей доброты! До конца дней моих я буду молиться за тебя! До конца дней моих я.
— До конца дней своих ты будешь странствовать и восхвалять Аллаха, где бы ты ни был, — буркнула Лакшми. — Изыди!
Гасим проглотил последние изъявления благодарности, развернулся и дал стрекача.
Лакшми проводила его взглядом.
— Как думаешь, долго ли он останется приверженцем истинной веры?
— Честно говоря, я бы решил, что только до тех пор, пока он не доберется до города и не окажется вновь среди варваров, — рассудительно отозвался Мэт. — Но если учесть, как ты его припугнула, скорее всего он обойдет Багдад стороной и устремится к какой-нибудь мечети, пока не оскверненной варварами. Думаю, теперь он вряд ли свернет с пути истинного, принцесса.
— А его скитания когда-нибудь закончатся? — осведомилась кошка.
Лакшми опустила взгляд.
— Ах, ты здесь, мой маленький дружок! — обрадованно проговорила она. — Быть может, и не закончатся. Быть может, я обрекла его на вечные скитания. Но если так, то он может считать, что ему очень повезло. — Более внимательно приглядевшись к кошке, Лакшми нахмурилась и спросила:
— А что с твой мордочкой?
— Маленькая неувязочка, — объяснил кошке Мэт. — Ты не успела смыть всю грязь. Но когда ты в следующий раз превратишься в человека, мы с этим справимся.
— Как же мы с этим справимся? — спросила Балкис.
— Всего лишь с помощью воды и мыла, — улыбнулся Мэт и обернулся к Лакшми. — Может быть, стоит сообщить о последних новостях твоему супругу?
— Да-да, конечно, и немедленно! — воскликнула Лакшми. — Отправляемся в Каракорум. Скорее ко мне!
Подхватив Мэта правой рукой, а Балкис — левой, Лакшми начала набирать рост. Прижав Мэта и кошку к груди, джинна взмыла ввысь.
— О-о-о-у! — вырвалось у Мэта. — По-е-ха-ли!
Балкис молча свернулась калачиком под мышкой у Лакшми и зачарованно смотрела вниз.
А уже через полчаса Мэта прижимал к своей мускулистой груди Марудин. Балкис предпочла остаться у Лакшми, и для Мэта это стало большим облегчением: он избавился от острых кошачьих коготков.
— Я буду навечно в долгу перед тобой, смертный, если мы найдем, где прячут моих детей, — проревел Марудин.
— Премного благодарен, — откликнулся Мэт. — Только не забывай о том, что пока мы их еще не разыскали. Всего лишь немного продвинулись в поисках, только и всего.
— Я не забуду об этом, — громоподобным басом пообещал Марудин.
И тут всех оглушил жуткий рев. Марудин вздрогнул, завертелся на месте, а в следующее мгновение Мэт понял, что падает и что его более не держит рука джинна. Посмотрев вниз, он увидел острые пики Гиндукуша, стремительно приближавшиеся. Мэт крикнул:
— На помощь!
Но его слова заглушил бешеный свист ветра
Глава 23
В поле зрения Мэта вдруг возникла чья-то огромная когтистая лапа. Она была настолько велика, что на ней запросто мог бы уместиться многотонный грузовик. Мэт сжался, пытаясь увернуться, но лапа упорно тянулась к нему. Когда Мэт ударился о нее, у него из глаз посыпались искры. Тут у него мелькнула идиотская мысль: не пора ли ему получить диплом по астрономии, однако она тут же улетучилась, поскольку все тело его сковала жуткая боль — огромные пальцы сжали Мэта, громоподобный хохот чуть было не оглушил его.
Желудок подсказывал Мэту, что страшный великан набирает высоту. А когда тот немного разжал пальцы, Мэт увидел физиономию, страшней которой не лицезрел ни разу в жизни. Из-под тюрбана на него таращились выпученные глазищи. Лба у великана, казалось, вовсе не было. Нос страшилища вполне сошел бы за плуг, в огромном скалящемся рту желтели длиннющие клыки. Из пасти великана несло, как из мусорной машины, да и размером она равнялась ей. Лапища, в которой он сжимал Мэта, потянулась ко рту...
— Отпусти его! — послышался гневный голос Лакшми, и ее тонкие пальцы успели сорвать Мэта с ладони великана. Джинна сжала Мэта в кулаке. Сквозь щели между ее пальцами Мэт видел, как правой рукой Лакшми сильно ударила уродливого великана. От удара тот кувыркнулся в воздухе, а Лакшми прижала Мэта к груди и пошла на снижение. Балкис по обыкновению впилась в плечо Мэта коготками и разразилась испуганным мявом.
Посадку Лакшми совершила несколько более резко, чем обычно, после чего сообщила своим пассажирам:
— Это был ифрит. Ифриты неверующи. Они верят только в себя, и Аллах для них ничего не значит. Но он не знает, на кого напоролся. Это мы ему скоро покажем.
С этими словами она снова взмыла в небо. Мэт запрокинул голову и увидел, что ифрит вступил в схватку с принцем Марудином. Марид и ифрит обменивались ударами: обстреливали друг дружку камнями, шаровыми и обычными молниями, творя их из воздуха. Ифриту приходилось туго: каждый удар Марудина заставлял его кувыркаться и вертеться. Марудин наступал все более уверенно.
А потом сокрушительный удар ифриту нанесла Лакшми. Стоило ифриту принять вертикальное положение после очередного кувырка, как Лакшми ухватила его за лодыжки и принялась раскручивать. Быстрее, еще быстрее вертелся ифрит. Вскоре уже трудно было его различить, но Мэту начало казаться, что ифрит того и гляди треснет пополам.
Марудин подлетел поближе и стал с нескрываемым любопытством наблюдать за тем, как его супруга вертит беспомощного ифрита. Наконец он проговорил:
— Хватит.
Лакшми отпустила ифрита, и тот, отлетев, на полной скорости врезался в горный склон и распластался на нем. Тут же подоспели Марудин и Лакшми, сотворили из воздуха бронзовые пики и, вбив их ифриту в запястья и лодыжки, пригвоздили его к горе.
Принц Марудин провел рукой по своим кровоточащим губам, и они сразу зажили.
— Как мы накажем этого глупого неверного, любовь моя?
— За дерзость нападения на двух маридов? — уточнила Лакшми. — Его бы следовало разорвать на части и рассеять эти части по ветру. И пусть потом он собирает их воедино целый век, если сумеет.
— Славно придумано, — кивнул Марудин, подлетел поближе к скале и протянул руки к ифриту.
— О, не наказывайте меня! — взвыл ифрит. — У меня не было иного выбора! Я был послан колдовством, которое оказалось сильнее моего собственного. Мне было велено никого не пропускать через Гиндукуш!
— Погоди! — воскликнула Лакшми и взяла мужа за руку. — Мне ведь и самой довелось пережить подобное. И если это правда, то это — не его вина.
