Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все
-Что ж… – я пожала плечами, пытаясь скрыть впечатление, которое произвели на меня его слова. – Посмотрим, что из этого выйдет. Остались целые сутки, да к тому же у нас под боком привидение. Авось что-то изменится хотя бы к худшему. Но хотя бы на пару вопросов ответите, господин секретарь?
-Смотря какие вопросы, – осторожно ответил Виро.
-Ответы на которые позволят мне уйти в мир иной с чистой совестью, – ехидно ответила я, впрочем, нимало не соврав. – Например, меня интересует следующее: то, что вы затеваете, нанесет ущерб городу? Будет потоп, смерч, воронка на месте городской площади? Откроется портал, из которого низвергнутся Силы Тьмы, которые истопчут все окрестные грядки и загадят колодцы?..
Виро уныло хохотнул. Видно было, что разговор его тяготит, но он так же храбрится, как и я, пряча свои настоящие чувства за насмешливостью. Смею надеяться, у меня получалось лучше.
-Насчет этого можете не беспокоиться – кроме вас ни одна живая душа не пострадает. Напротив, возможен ряд положительных явлений: повышение энергетического фона, сопутствующее ему сокращение всяческой нежити в округе и, наконец, многажды возросшая известность этого захолустья.
-Радость-то какая, – мрачно откликнулась я. – Должно быть, у нас в семье это наследственное – добровольно помирать во имя блага общества. Не скажу, что пример покойного батюшки меня когда-либо вдохновлял, но, видимо, мы имеем дело с высшим предназначением и нездоровой наследственностью, которые сочетаются самым паскудным образом. Теперь поведайте мне, уважаемый, что за дрянь вы сюда притащили, и каким образом она меня убьет?
Секретарь заерзал. Моя тактика героя, идущего на смерть с открытым забралом, работала на славу. Уже можно было рассчитывать, на то, что угрызения совести после моей смерти будут мучить его некоторое время. Я мысленно поздравила себя с достижением столь блестящего результата. На душе было все так же горько.
-Это старинный артефакт, на который наложено одно хитрое заклятие. Оно одновременно простое, как мычание, но, вместе с тем, крайне действенное. Тот, кто его снимет, сразу же погибнет. Многие чародеи пытались придумать, как его обхитрить, но все теории оставались теориями, потому что проверять их никто не решался. Наш вариант действий самый банальный и топорный, но против простоты действует только простота. Ну и, конечно же, этот артефакт мы украли самым подлым образом, как и полагается.
Я похвалила себя за догадливость, так как это было мне ясно с самого начала. Виро продолжал:
-Мы надеялись разобраться с этим в Эзрингене, но нас едва не перехватили у самой границы. Дома у нас уже был подходящий маг на роль пушечного мяса, конечно. Досадно, но пришлось срочно менять планы. Мы никак не успевали к Солнцестоянию, а именно в ночь Солнцестояния високосного года злопакостное заклятие можно снять. Нам ничего другого не оставалось, как искать жертву в какой-нибудь глуши, куда новости доходят нескоро.
Тут он закашлялся, а потом через силу добавил извиняющимся тоном:
-Мне, правда, очень жаль. По-моему, вас испепелит. Да.
Я подняла голову и уставилась в небо, где мерцали необычайно яркие звезды. Стоило ли получать ответы на еще какие-нибудь вопросы?..
Подумать только! У меня был шанс умереть от чахотки в женском монастыре, замерзнуть насмерть в трущобах Изгарда, медленно зачахнуть в подземельях Армарики и бессчетное количество раз очутиться в петле. Теперь же мой жизненный путь грозил завершиться испепелением! Мелькнула мысль, что даже если мне удастся избегнуть этой опасности неведомым способом, то следующая меня не порадует вовсе, так как пределов жизненной несправедливости не предвиделось, а вот тенденция к ухудшению просматривалась четко.
-Что за артефакт? – безразлично спросила я.
-Он очень… э-э-э… разносторонний, – ответил Виро, и я поняла, что больше подробностей вызнать мне не удастся, да и смысла особого в этом уже не видела. В самом-то деле – какая разница, что именно тебя испепелит? Даже если в этот чертов амулет встроены музыкальная шкатулка и перегонный куб, вряд ли это отразится на моей судьбе в положительном отношении. Впрочем, определение «разносторонний» прозрачно намекало на то, что я не ошибусь, если предположу крайнюю пакостность, непредсказуемость и практическую бесполезность данного предмета.
От отвращения я сморщила нос, и Виро пожал плечами, словно соглашаясь с ходом моих размышлений, а затем, после некоторой внутренней борьбы, отразившейся на его физиономии, вопросительно произнес, косясь на могилу:
-А-а-а-а?..
Я немного поразмышляла, что бы такое соврать – человеку, которого испепелят через денек-другой, можно не стесняться своих фантазий, а правда все равно была слишком неправдоподобной и длинной. Очень хотелось сказать, что там закопан Виктредис, который меня бесстыдно домогался, но я пересилила себя и сказала:
-Я просто зрю на три метра вглубь. Дар такой. В основном, полезен при устроении колодцев и погребов, но на крайний случай годится и с могилами.
-Удобно. Клады можно еще искать и трюфеля, – сказал Виро голосом человека, который ни на секунду не поверил в подобную чушь. – Хотите пирожок с капустой?..
Глава 28,
из которой можно будет узнать кое-что о ритуалах и тайнах душ человеческих
-Да благословят вас Силы Небесные! – с ненавистью приветствовал нас отец Этварт, ничуть не изменившийся с тех унылых и мирных времен своей жизни, которые я описывала ранее. Он был все так же бледен и тощ, разве что волосы стал зачесывать каким-то хитрым способом, при котором они намертво стояли дыбом, удлиняя его подозрительно нежное и гладкое лицо. Было заметно, что на прическу отец Этварт тратил немало времени и усилий, равно как и на умащение кожных покровов всяческими притираниями. В свете отблесков костра он выглядел весьма драматично, невзирая на скучное черное облачение с педантично застегнутыми до самого горла пуговичками, и более всего походил на героя новомодных стихов про вечных скитальцев, обуреваемых духом сомненья и отрицанья.
Должно быть, большую часть его прихожанок составляли молодые дамы со склонностью к некоторой мечтательности, под вкусы которых он предупредительно подстраивался.
-Доброй ночи, господин Этварт, – сказала я, с кряхтением поднимаясь.
Величать его «отцом» я не могла по многим причинам. Во-первых, Этварт был моим ровесником. Во-вторых, он был настолько хлипким, что я вполне могла бы его поколотить, а я с детства считала это важным условием при определении степени уважения к ровеснику. В-третьих, я первый раз услышала сегодня о канонистах. Ну и в-четвертых, чародеи испокон веков считали священнослужителей конкурентами, к которым нужно относиться с презрением, лишь слегка завуалированным любезностью, и в этом я была с ними согласна, несмотря на все остальные мои принципиальные разногласия с чародейским сословием.
