Игорь Вагант - Монастырь
– Чего желаете?
Арн фыркнул.
– Тебе, старина, скоро гребень для бровей покупать придется. Боюсь только, все зубья переломаешь.
Толстяк присмотрелся, перегнувшись через стойку.
– Вил меня подери! – рявкнул он. Его голос походил на трубный глас. – Никак, Арн!?
Толстяк резво выбрался из-за прилавка, и они с Арном крепко обнялись.
– Каким ветром? Кто твои друзья?
– Так, друзья, – неопределенно ответил Арн. – Помогают мне в одном деле.
– Конечно, в деле, – усмехнулся толстяк, – разве ж ты без дела навестил бы старого знакомца?
– Извини, Мад. Я, честно говоря, думал, что ты уехал отсюда. Как Алейн помер, здесь же вообще делать стало нечего.
– Да. Только я остался, у меня ж гостиница, да пара человек из наших: Гровен да Тайлих.
– Тайлих? – удивился Арн. – Так он же еще в те времена на ладан дышал!
Мад фыркнул.
– И до сих пор дышит. По-прежнему в старом замке обретается. Только, понятно, не стражник, а что-то вроде кастеляна, за порядком следит. Хотя там уж и не живет никто. Но об этом потом. – Толстяк махнул рукой в сторону стола. – Присаживайся, угощение за мой счет.
Арн покачал головой.
– Нет, дружище. Пока день на дворе, я пойду разведаю, что, да как. Друзей только моих накорми. А как вернусь, посидим, поболтаем. – Он посмотрел на Эдвина. – К вечеру, наверное, вернусь. Меч оставлю, нечего с оружием тут светиться, ты уж будь добр, проследи.
Солдат кивнул на прощанье и скрылся за дверью.
– Ну, чем богаты, – сказал Мад, – садитесь. Роскошеств не обещаю, но с прошлого вечера много чего осталось.
Спустя четверть часа мальчишка поставил на стол блюдо с кусками зайчатины, крольчатины и всевозможной птицы, а также большой кувшин с горьковатым элем.
– Угощайтесь, – крикнул Мад из-за прилавка. – Потом, если передохнуть желаете, по той лестнице наверх, вторая дверь и третья. А можете обе комнаты занять, сейчас почти все свободны.
* * *
Вульфар сладко похрапывал, отвернувшись к стене, а Эдвин сидел на единственном в комнате табурете и задумчиво разглядывал меч Арна. Весь сон у него как рукой сняло, когда взгляд случайно упал на рукоять старого солдатского клинка. На яблоке, полустершаяся от тысяч прикосновений, виднелась выгравированная буква «Ж’». Точно такая же, как та, которую Эдвин давным-давно заметил на мече своего отца.
«Этого никто не должен видеть, – сказал тогда Гуайре, – не те времена нынче».
За окном уже стемнело, а Эдвин все сидел, охваченный воспоминаниями. Талейн, отец, мать, маленькая сестренка, потом Сидмонский монастырь и, конечно, Гвендилена. Эдвин даже подрагивал от нетерпения: он никак не мог поверить, что новообретенная дочка графа Тэлфрина и его Гвендилена – это одна и та же девушка, и не хотел думать о том, что случится, если это окажется правдой.
«Первородная принцесса, – с непонятным чувством рассуждал он. – Как же быть-то теперь?»
Дверь с легким скрипом отворилась, разбудив Вульфара, и в комнату вошел Арн. Вид у него был уставший, но глаза горели.
– Узнал, – с ходу объявил он, – все узнал. Она здесь. И мы даже можем попытаться сделать то, о чем я говорил.
– Как? – спросил Эдвин. – Она в тюрьме? В подземелье?
– Нет.
Арн уселся на кровать и, переведя дух, негромко заговорил.
Он встретился с тем самым Тайлихом, о котором упомянул хозяин гостиницы. Пройти во внутренний двор оказалось совсем не так трудно, как Арн предполагал сначала.
– Нынешний герцог Хильдеберт – не рыцарь, нет, самый настоящий торгаш, – презрительно заметил солдат, – и людей в стражу набрал по своему образу и подобию. Хороших вояк очень мало, в основном – дешевые наемники, которые мать родную за грохен продадут. – Арн фыркнул. – Остановился, поговорил, наплел, что Тайлих – это мой двоюродный брат. Потом монетку всунул – и всего-то делов.
Будь госпожа Этирне в темнице, продолжал он, дело, конечно, было бы трудное. Но ее держат в одной из старых башен – там действительно никто не живет, большая часть помещений используется как склады, и, судя по тому, что выболтал Тайлих, ее поместили в бывшую комнату начальника стражи. Прячет ее герцог от всех, старается, чтоб как можно меньше народу об этом знало.
– Я Тайлиха подробно не расспрашивал, – пояснил Арн. – Давно человека не видел, мало ли, что у него на уме, но он всегда был болтуном. К тому же, когда мы с ним сидели, пиво пили, его вниз позвали, сказали, воды надо девке отнести. Что за девка, спрашиваю? Он и рассказал, что знает. Знает немного, правда, но то, что рыжая, заметил. И еще говорит, что голодом ее морят, так что ждать нам резона нету. Завтра же попробуем.
– А как? – вновь спросил Эдвин.
Арн улыбнулся.
– Просто. Я эту каморку знаю. Там дыра есть в стене, небольшая, но Этирне – девочка тоненькая, пролезет. Снаружи она решеткой забрана, так мы эту решетку… того. Уже то хорошо, что старая башня той стороной глухая, и на реку выходит. Всего-то надо лодку раздобыть, пару инструментов да веревку.
Солдат встал.
– Все. Сегодня отдыхаем, а завтра ночью – на дело.
– Подождите. – Эдвин протянул ему меч. – Что означает эта буква?
* * *
Гвендилена сидела на кровати, обхватив колени руками и дрожа всем телом. Разбитые губы сильно болели, а платье превратилось в лохмотья. Желудок сводило от голода, но это оказалось не самое страшное.
На второй день ей принесли всего лишь одну булку, и она предусмотрительно запрятала ее в самый дальний угол, завернув в кусок дерюги, оторванный от матраса. На третий день – ничего, на четвертый тоже. Тот старик со свалявшейся от грязи бородой являлся один раз в день: молча наливал воду в кувшин, и уходил, поглядывая на нее подслеповатыми глазками.
А вчерашним вечером пришел Хильдеберт, и Гвендилена вжалась в стену, как только его увидела. От герцога разило вином, шевелюра была всклокочена, а рубаха развязана чуть не до пупа. Бормоча что-то нечленораздельное, он накинулся на нее, выворачивая руки и пытаясь стянуть платье. Гвендилена брыкалась и визжала, расцарапывала ему лицо, но добилась лишь одного: Хильдеберт, рыча от возбуждения, ударил ее кулаком, повалив на кровать и разорвал платье чуть не пополам. Легко, как котенка, он бросил Гвендилену животом вниз и здоровенной пятерней вжал ее лицо в матрас. Она извивалась, как червяк. Наверное, ее спасло только то, что герцог был пьян. Матерясь, он безуспешно пытался развязать штаны, когда ей, наконец, удалось дотянуться до подсвечника.
Гвендилена вывернулась и ударила его по лицу. Потом еще раз. Герцог взвыл от боли: кажется, она выбила ему глаз. Он вырвал у нее подсвечник и с силой отшвырнул к стене. Она потеряла сознание и очнулась лишь спустя какое-то время. Плача от боли, она ощупью добралась до кровати, а потом долго лежала, свернувшись калачиком и всхлипывая.
