Виталий Каплан - Чужеземец
Где господин Гаймаизи взял солдат, оставалось неясным. То ли успел доскакать до соседнего городишки Мидархи, на западе, то ли — что казалось совершенно невероятным — на пути ему встретился какой-то вельможа, путешествующий с огромной охраной. Но такая охрана пристала разве что ближайшим родственникам государя, а кроме того, где он, этот таинственный вельможа? Остался один-одинешенек в чистом поле?
Но тут оставалось лишь гадать. Толком никто ничего не знал, хотя, конечно, базар кипел версиями. Прямо как земная пресса после очередной сенсации. Во всяком случае, действовал господин Гаймаизи решительно, хотя и не слишком грамотно.
Пока он очищал от разбойников центр города — дворец наместника, налоговую и карательную палаты, сокровищницу и темницу — разбойники организованно отступали сквозь западные ворота. Сразу же перекрыть душегубам пути отхода городской глава не догадался. А может, не рискнул распылять свои и без того немногочисленные силы.
Как бы там ни было, с утра и до полудня в городе шла резня. Гармай своими глазами видел, как солдаты сноровисто и без всякой ярости рубили убегающих разбойников — точно свиней к зиме забивали. Наверняка он видел и больше, но предпочёл не углубляться в детали.
В итоге выяснилось, что убито три дюжины дюжин разбойников — тела крючьями сволакивали на пустырь близ восточной стены, оттуда их предполагалось вывозить куда-то на телегах. Окрестных селян уже мобилизовали на земляные работы.
Немало было поймано живьём. Городская темница не вмещала всех, и потому на северной дороге спешно ставились колёса, а на восточной — вбивались в землю колья.
Уцелевшие высокородные возвращались в свои дома и оценивали масштабы разрушений.
Их уцелевшие рабы трепетали, предвидя усиленную профилактику покорности.
После этого Гармай собрался с духом и вывалил плохую новость.
— Хаонари-то, сказывают, утёк. А вот один из его ближних людей попался ещё с утра. Теперь допрашивают его в темнице, что да как. Смекаешь, господин? Он же из тех, кто тогда приходил к нам на двор. Вот тот самый, что браслетов нахапал на все руки… Непременно же вывалит про тебя, господин. Про то, что от тебя Хаонари о Боге Истинном услышал, про то, что с собой тебя звал. В народе и без того шепчутся. Хаонаревы людишки-то на площади кричали про Истинного Бога, что, мол, Он велел землю от рабства очистить. А ведь кое-кто знает, что ты тоже Истинного Бога проповедуешь. Сам прикинь — Хаонари-то услышал от кого-то. А тот ещё от кого… Наверное, всё от старичка того пошло, соседа нашего, горшечника.
Хоть и велела ему тётушка язык узелком завязать, да я ж вижу — болтливый старичок. В трактире, должно быть, от вина развязались его узелки… Да ведь и сам горшечник того… затоптала его толпа, ещё в первый же день. Ломилась толпа в дом господина Гиуртизи, у него ж полгорода в должниках, понятное дело. А старичок просто мимо проходил… ну и так вышло…
Алан отвернулся к стене. Душное одеяло вины, казалось, сдавливает ему голову.
Сколько крови… а сколько ещё прольётся… и всё из-за него. Если бы тогда он не стал болтать со старичком… если бы задушил в себе миссионера, охочего до аудитории… Ведь это ж тебе не разговоры на кухне, не диспуты в университетской курилке, не мыльные пузыри сетевых дебатов… Здесь, на Объекте, каждое слово имеет кровавый эквивалент… И ведь просила же его тётушка: молчи, не проповедуй тут! Он тогда покивал, пообещал, но внутри лишь улыбался: долг миссионера проповедовать, и будь что будет… Вот оно и случилось… И все эти смерти, эти зарезанные младенцы и затоптанные старички — на его совести. Он, именно он, пускай сам того и не ведая, нажал кнопку — и пошло крутиться…
— Да ты не слушаешь меня, господин? — склонился к нему Гармай. — Я ведь тебе про что: бежать нам надо. Бежать в тихое место и там тётушку дожидаться.
— В какое такое тихое место? — горько усмехнулся Алан. — Разве тут ещё остались тихие места?
— Вот я и побегу разведать, — огорошил его мальчишка. — Нельзя нам просто так уходить, куда глаза глядят. На дорогах-то нас быстренько сцапают, как только весть по сёлам разнесётся. Потому и не сейчас пойдём, а выждем. Я с утра, как ворота откроют, сбегаю местечко разыщу и не позднее заката вернусь. Ночью не уйти, сторожат ворота. А на рассвете — выйдем. Я узнавал, пока людей на выходе не тормошат, авось, и до послезавтра такая удача протянется. Так что завтра ты ворота на засов запри и в подвале посиди. Там и прохладно будет…
— А ты как же? — глуповато спросил Алан.
— А то я забор не перескачу, — обиделся Гармай. — Это ж тебе не господина Гиуртизи забор…
Всё так и вышло. Гармай помчался на разведку, а он сидел в тёмном подвале, не зажигая факела. Молился — много было о ком молиться. Грыз себя, перетряхивая весь накопившийся в душе мусор. И благоприобретённый тут, на Объекте, и привезённый с Земли… Мусора было — на целую городскую свалку, причём не убогого местного городишки, а настоящего земного мегаполиса. Горы, барханы мусора, в которых копошились жирные черви-помыслы, бегали плотоядные крысы-страсти… И ведь не исповедуешься, ближайший священник — в другой галактике… если вообще не в другой вселенной. В «точке сопряжения».
Среди множества гипотез имелась и такая. У любого достаточно массивного объекта, дескать, есть пара — только в другой вселенной. Называлось это «сопряжением» и вроде бы вытекало из решения каких-то космологических уравнений. Между массами-«партнёрами» предполагалась некая особая связь… примерно как «Врата», ведущие с земли на Неотерру. Поначалу с гипотезой носились, пресса трубила об «общей теории сопряжений», но потом что-то не срослось с уравнениями, и её скоро забыли.
Из невесёлых размышлений его вырвал Гармай.
— Собираемся, господин! — велел он. — Место я отыскал хорошее, неподалёку от южной дороги. Рощица там, родничок — без воды не останемся. Шалашик сложим…
Тихое место, вблизи ни деревень, ни дворов постоялых. Отсидимся, пока тётушка не приедет.
— Как же она нас найдёт? — глухо спросил Алан. После исследования душевной помойки всё ему казалось тусклым и бессмысленным. Всё равно что уровень в компьютерной игре пройти. Зачем оно нужно для Вечности?
— Письмо я ей оставлю, — охотно пояснил пацан. — Узелками вывяжу, где нас искать и когда.
— Ты с ума сошёл? — с отвращением жуя лепёшку, поинтересовался Алан. — Она, может, ещё луну там будет с больным возиться… За это время мы или с голоду подохнем, или выловят нас…
— Нет, господин, — усмехнулся Алан. — Тётушка уже назад торопится. Как только смута началась, передал я ей весточку. С посыльным…
