Александр Меньшиков - В краю молчаливого эха
— Вы меня не поняли. Я хотел сказать, что однобокость приводит к уродствам. Человек начинает себя чувствовать чуть ли не богом! Эдаким всемогущим существом. Я хочу сказать, что вовсе не против магических практик, алхимии и…
— Некромантии, — добавил я.
— Гм! — Лучезар замер глубоко вздохнул. — Не надо ёрничать. Во всяком деле есть и святое и грешное. Моя задача, как священника — найти Свет, пусть даже и во Тьме.
— Поэтому вы… то есть Церковь, так рьяно призывает громить Хадаган.
— Что вы хотите сказать?
— Ну, судя по всему, вы ведь полагаете, будто Нихаз стоит за Империей. Это ведь он извратил суть религиозных воззрений, а? Он стал причиной ереси?
— Нельзя так говорить.
— Как?
— Будто Сарн за Канию, а Нихаз — за Хадаган. Это полная чушь!.. Я думал, что вы поняли моё отношение к паладинам. Чему вы так удивились?
Честно говоря, я действительно удивился. И не смог совладать с лицом.
— В общем, — негромко ответил я, — вы вроде бы и священник, и людей зовёте к Свету, но такое ощущение, что и сами заблудились меж понятиями и терминами… Кстати, знал я одного, подобного вам человека… Он сам был из местных… из темноводинских… Тоже рассуждал умно и в чём-то схоже. Про справедливость, про то что люди в душе не могут мириться с неправдой, про терпимость и понимание…
— Да? — приподнял брови Лучезар. — И кто эта личность?
— Он звал себя Голубем. Может, слыхали?
— Гм!.. Понятно…
— Вижу, что вы его знаете.
— В нашей среде его многие знают. Не скажу, что в хорошем ключе.
— А он тут, часом, не появлялся?
— Да уж лет пять, как я его не видел.
Мы помолчали, наверное, с минуту. Каждый обдумал своё, и при этом пытался понять сущность оппонента.
Не скажу, что меж нами с Лучезаром растаял невидимый лёд эдакого недоверия, но, кажется, начало тому было положено.
— Я завтра ухожу с Семёном и Велеславом в Поморье. Не знаю, сколько мы будем отсутствовать…
— У вас там дело? Или так?
— Дело. Конечно, же дело. У меня их пруд пруди…
— Как я понимаю, вы вернётесь?
— Ещё бы. Не все загадки разгаданы, — тут я улыбнулся и подмигнул священнику.
Он же наоборот нахмурился и хмыкнул.
— Думаю, это не последняя наша встреча, — продолжил я. — Мы ещё с вами обсудим и «униви-и-и…» В общем, её самую. Да причастность к сему Белого Витязя.
Лучезар вновь поморщил лоб и угукнул. Потом мы распрощались, и я вышел из церкви вон…
5
Сырая трава прижималась к земле, словно искала у той тепла. Или защиты. Утро было холодным, но безоблачным. Изо рта путников выбивались лёгкие клубы пара.
Среди деревьев носились птицы. Вот застрекотала сорока, вдалеке «заработал» неутомимый дятел, а за поворотом подле глубокой лужи скакал пёстрый удод. Он живо взмахнул крыльями, едва завидел людей.
— Пару дней, — подал голос друид, — и потеплеет.
Медведь, шедший прямо за ним, будто «поддакнул» своему хозяину, издав глухое ворчание.
— Вы так уверенно сказали, — улыбнулся Семён.
Ему всё же этот друид чем-то нравился. Прутик также, правда, заметил, что Бор отчего-то несколько сторонится Велеслава. И причин сего он найти не мог.
Второй день они шли по Поморскому тракту. Друид сообщил, что к обеду они доберутся до развилки.
— Повернём на запад — окажемся к вечеру недалече от Глубокой пристани, — рассказывал Велеслав. — Там, за Малиновкой — уже и Поморье. Но нам надо на юго-восток через Ружскую пущу… за запретные межники…
Друид явно хотел добавить что-то ещё, но осёкся и замолчал.
Если бы сейчас перед глазами у нашей троицы была карта Темноводья, они бы легко смогли увидеть, куда им предстояло придти.
Юго-западная часть аллода представляла собой огромную впадину, даже вернее — своеобразную чашу, которая в далёком прошлом заполнилась водой. Так появилось вытянутое Янтарное море. Его южный край ограничивали Зубчатые скалы, за которыми лежал таинственный Астрал. С запада в море упирался Зуреньский Серп. Вообще, эта часть моря была самой глубокой.
А на востоке море было мелким, его дно — илистым. Это и понятно, поскольку с этой стороны оно формировалось за счёт стоков из вонючего болота — Гнилых Топей, которые в свою очередь образовались растекшейся по местности Речицей. Сразу за лукоморьем были раскиданы сотни мелких-мелких островков, поросших высокой травой. Рыбаки никогда не плавали в этих местах, и вообще не считали эту часть настоящим морем.
Речица, начинавшаяся, как и Малиновка, в северных горах, отделяла с востока Удел Валиров от непроходимых Окаянных Дебрей, и в конце мелела, растекалась, образовывая Гнилые Топи — огромнейшее жуткое болото, в котором обитали весьма странные твари. Если верить эльфам, такие существа некогда обитали в древнем Сарнауте, до Катаклизма. Слободкинцы рассказывали о плотоядных жабах, невероятно больших ядовитых сколопендрах, и ещё стрекозах, размерами с собаку. Командор Никитов упоминал «белых муравьёв», друид Велеслав говорил об злобных грибах и ходячих деревьях. Понятное дело, что никто, будучи в здравом уме, не имел даже мысли, чтобы лазить в тех местах. Отсюда и столько слухов да баек.
Вот так размышляя, Бор продолжал идти дальше. Прутик же приблизился к друиду и стал расспрашивать о местных лесах.
Велеславу вдруг подумалось, что он, не смотря на столь краткое время, уже достаточно изучил Семёна. Добрый, открытый, любознательный парень… явно попавший под влияние столь могучей фигуры, как Бор. Прутик был веточкой, захваченной стремительным потоком мрачного, вернее даже — сумеречного нрава северянина.
Велеслав впервые решился поговорить с пареньком открыто. Дождавшись момента, когда они в некотором роде остались наедине, друид словно невзначай проронил:
— Ты словно восхищаешься им.
— Кем? — Прутик скорчил умное лицо.
— Да Бором, конечно же.
— Восхищаюсь? — удивился парень, начиная прислушиваться к своим чувствам. — Вы ошибаетесь.
— Не думаю, — усмехнулся друид. — Северянин тебя буквально «очаровал»… Я в иносказательном смысле. Он захватил твою душу и ты подчинился этому.
Семён вспыхнул и стал отнекиваться. Он свободомыслящий человек и никто пока не подчинил его. Да, приходиться следовать обстоятельствам. Так же делают все, но…
— Но! — перебил Велеслав. — В тайне… где-то в глубине своей души, ты противишься Бору. Тебе не нравятся его поступки, мысли… Хотя ты и оправдываешь его. Да, оправдываешь. И придёт такой момент, когда ты будешь слепо идти за ним и делать всё, что он тебе скажет.
