Пола Вольски - Сумеречные врата
— Твоя мать отдала тебя этим людям?!
— Нет, что ты. Она никогда бы… — Джатонди подняла на него глаза. Дыхание ее срывалось, но она уже не плакала. — «Этим людям»? ВайПрадхам? Мы в ДжиПайндру?
—Да.
— Я так и думала. Но не была уверена.
— С тобой все в порядке?
— Испугалась. А в остальном все хорошо.
— Как ты сюда попала?
— Они просто поймали меня на улице, прямо перед вонарской резиденцией, и притащили сюда. Была ночь, никто не видел. Я тоже их не разглядела. Должно быть, жрецы, другие не посмели бы.
— Ты была одна? Она кивнула.
— Почему? Что ты делала одна на улицах ЗуЛайсы?
— Я убежала из УудПрая. Пришлось. Мать заперла меня, ты ведь знаешь. Она хотела отдать меня в жены НирДхару Дархальскому.
— Веселому монарху-многоженцу?
— Я не вижу ничего смешного.
— Да и я тоже, И ты сбежала?
— Да. Спустилась из окна на связанных простынях.
— Когда?
— Когда… — Девушка на минуту закрыла глаза ладонями. — Точно не знаю. Когда ты ушел? Вскоре после этого.
— Довольно давно. И все это время ты была здесь?
— Должно быть, так. Я была в этой комнате… здесь все путается.
— Тебя мучили?
— Меня никто не трогал, даже не угрожали. Я никого не видела, и ни с кем не говорила… но я их слышала, все время слышала голоса. Они никогда не смолкали, сводили с ума. Наверное, я бы и сошла с ума, если бы не оторвала клок юбки и не заткнула себе уши. Все равно слышно, но все-таки легче. Но даже если не слышно голосов, повсюду эти искаженные лица и… и… что ты так смотришь? Думаешь, я рехнулась, да?
— Нет.
— Конечно, думаешь. Я понимаю, что говорю бессвязно, и это кажется безумием, но…
— Джатонди. Я не считаю тебя сумасшедшей, хотя не удивительно было бы сойти с ума после того, что с тобой сделали. Я думаю, что ты измучена и одурманена, и что кое-кто поплатится за это жизнью. — Я уж постараюсь … — добавил он про себя.
Джатонди немного расслабилась, пару раз глубоко вздохнула и перестала дрожать.
— Когда открылась дверь и я увидела тебя, то думала, что и в самом деле сошла с ума, — призналась она. — Мне так часто это снилось, что я решила: снова сон, только наяву.
«Все будет хорошо», — хотел сказать Ренилл, но не сказал. Она не из тех, кому нужны лживые утешения.
— Да я сама чуть не свела себя с ума, — продолжала девушка, — без конца мучаясь вопросом, что случилось бы, окажись я умнее и осторожнее той ночью, не направься прямо в резиденцию…
— Так ты направлялась в резиденцию?
— Это показалось мне лучшим выходом. Просить политического убежища, понимаешь?
— Так ты не знала, что мы в осаде? Окружены разгневанной толпой и загнаны в ловушку?
— Значит, ты не попал туда, вернувшись из УудПрая?
— Я успел до начала осады и прошел без труда. С ночи первого штурма служил в отряде обороны.
— Я что-то плохо соображаю. Эта комната…— Джатонди указала себе за спину, но не повернула головы, чтобы не видеть камеры Восславления. — Не понимаю, как ты оказался здесь? И зачем?
— Мне удалось выбраться из резиденции через подкоп, проложенный авескийскими саперами. Я ведь легко могу сойти за местного жителя. Что касается «зачем», — я собираюсь убить Первого Жреца. На мой взгляд, это самый простой способ подорвать власть их культа. Надеюсь, ты не возмущена?
— Если и возмущена, то только тем, что ты рискуешь столь многим ради ничтожной цели. Ты выбрался из резиденции, значит, мог выбраться и из ЗуЛайсы, и спастись. Вместо этого ты явился сюда — и все ради того, чтобы убить одного человека?
— Я вижу, ты мало знаешь о КриНаиде. Он — необыкновенный человек, и потеряв его, ВайПрадхи вряд ли оправятся.
— Все равно, дело того не стоит. Ладно, убей их вождя, если сумеешь. Но что в том пользы, если бог — или слон… называй, как хочешь — останется среди нас? Ты только без толку разгневаешь Отца.
— Польза будет. Я видел существо, называемое Аоном. Оно есть. Но за все годы, с тех пор как мы, вонарцы, поселились в Авескии, оно не проявляло себя. Может, дремало, может, просто не замечало нас. Аон никогда не показывался за пределами храма, и Его воля исполнялась людьми. В последнее время его смертные служители стали проявлять излишнюю активность. Лишив их предводителя, мы заставим жрецов на время утихомириться. Может быть, тогда и Аон-отец снова погрузится в прерванный сон.
— А может, ты навлечешь гнев божества на всю Авескию.
— Умираешь от страха, измучена, а все споришь!
— С другой стороны, — продолжала Джатонди, — мы с тобой можем выбраться из ДжиПайндру и вместе покинуть ЗуЛайсу. Еще не поздно.
— Боюсь, что для меня уже поздно, — возразил Ренилл. — Я использовал Зеркало Ирруле, чтобы отвлечь стража у дверей. Теперь он наверняка пришел в себя и поднял тревогу. Меня уже ищут.
— Но Зеркало еще при тебе?
— Я не сумею воспользоваться им второй раз, а если бы и мог, не стал бы. Но я могу отдать талисман тебе. Ты ведь слышала наставления своей матери. Сумеешь сама выбраться из храма, а потом…
— Да, что потом?.. Может, стану женой НирДхара Дархальского? Или побегу в Малый Ширин полюбоваться, как толпа разносит вонарскую резиденцию? А потом наймусь в чахсу?
— Ты сможешь отправиться куда захочешь и делать, что вздумается.
— Без единого цинну?
— Не может быть! У тебя ведь есть друзья, родственники. В конце концов, разве ты не гочанна Кандерула из касты Лучезарных?
— Нет, если матушка лишила меня наследства. Как глава семьи она имеет полное право лишить меня имени и касты.
«Нищая и отверженная, — подумал Ренилл, — и все из-за него. Она бежала из УудПрая, попала в руки Сынов — тоже из-за него. Неизвестно, удастся ли ей спастись, а если она и выберется из храма, молодая жизнь ее пошла прахом — из-за него». В груди что-то сжалось, но думать об этом было некогда, потому что Джатонди продолжала говорить:
— Между прочим, я ненавижу Сынов за то, что они сделали со мной, с моей матерью, с моим народом. Только ненависть не дала моему разуму разлететься на тысячу кусков в этой камере. Если смерть Первого Жреца действительно подорвет их силы, как ты утверждаешь, я рада, что смогу помочь в этом деле. Надеюсь, тебя это не возмущает?
— Самую малость. — Эта тоненькая девушка выкована из стали.
— Кроме того, — добавила Джатонди, — речь идет и о тебе. Больше всего на свете я желаю твоего спасения. Но ты не согласен отказаться от своего замысла. Я не могу переубедить тебя, бесполезно и стараться, так что теперь я могу ответить на вопрос, который ты задал мне однажды.
— Припоминаю…
— Но, может быть, ты говорил тогда, не подумав?
