Роберт Асприн - Одиннадцать сребреников
— Да, думаю, я смогу оставить его в живых достаточно надолго. Понимаешь, человеческие сущности в телах этих котов, которых ты так любезно вернул мне.., вне зависимости от того, будут ли эти животные жить или же умрут, их ка никогда не будут знать покоя, пока все десять насильников Шурины не умрут. В последнее время скончались многие из них. Да, я думаю, что мне удастся сохранить Тьюварандиса в живых на долгое, долгое время. Я люблю кошек. А ты, юный таракан?
Ганс окаменел при виде столь безграничной мстительности и жестокости мага. Но Корстик уже готовил ему новый удар:
— Да, конечно, ты любишь котов — посмотрим, как тебе понравится быть одним из них!
Но тут что-то привлекло внимание Корстика. Маг резко повернул голову вбок и расширившимися глазами уставился на то, что предстало его взору. Из груди у него вырвался вопль:
— Стой!.. Нет!
Ганс не мог повернуться и только краем глаза уловил мимолетное движение. Корстик был слишком увлечен своим хвастовством и уделил слишком много внимания Тьюварандису и Шедоуспану. Однако еще одна живая душа в этой комнате способна была слышать и понимать его, — и неважно, что эта душа была заперта в теле маленькой пестрой кошечки. Радуга действовала решительно. Она подобралась к столу, стоявшему у стены, и то, что произошло дальше, несомненно, не было случайностью. Как раз в тот миг, когда Корстик бросился к Радуге-Шурине, пестрая кошечка одним отчаянным прыжком пролетев мимо стоящего столбом Ганса, спихнула со стола другую кошку — фарфоровую, цвета перламутра. Фигурка упала и со звоном разлетелась на кусочки. Осколки фарфора рассыпались по полу.
Зоркий глаз вора отметил, что со стола упала только статуэтка и ничего более. А ведь там валялось немало других предметов!
В гневном крике Корстика прозвучал неподдельный ужас. И Ганс понял, что фигурка была чем-то необычайно ценна для мага. Даже лицо и тело Корстика пошли странными бликами — как будто все его внимание было сосредоточенно на постигшей его утрате и на очередном ударе, нанесенном ему Шуриной, и он едва мог удерживать на себе личину Марлла. Ганс заметил, что сквозь прежний облик проступили иные черты — высокий человек с выпуклым лбом, еще более увеличенным глубокими залысинами.
К несчастью, Шурина тоже была невсесильна. Разъяренный маг схватил ее маленькое тельце обеими руками и изо всех сил швырнул ее через стол в стену. Когда голова кошки Ударилась о стену, Ганс услышал резкий хруст. Он сразу понял, что это был не просто звук удара. Радуга упала на стол, изо рта и ноздрей у нее текла кровь. Ганс понял, что она вот-вот умрет. Гнев вскипел в нем, словно штормовая волна, на коже выступил пот — с таким неистовством Шедоуспан пытался освободиться от заклятия.
Его пальцы шевельнулись.
«Я могу дви.., я почти могу двигаться…»
Однако это не имело значения. Когда Радуга упала на стол, в кабинете раздался пронзительный, ужасный кошачий крик. Но издала его не Шурина. Это был вой боевого кота, и никогда в жизни Ганс не слышал ничего страшнее. Шедоуспан с усилием повернул голову, когда комок пламени взлетел в воздух и ударил Корстика в грудь, так, что маг пошатнулся. Однако это не было пламя — это был огромный разъяренный рыжий кот, похожий на барса. Впившись когтями в грудь Корстика, Нотабль начал рвать и царапать; острые клыки вонзились в горло мага. Они прокусили кожу и углубились в плоть — кот все сильнее сжимал челюсти. Корстик взревел от боли и оторвал от себя обезумевшего Нотабля — но вместе с ним отодрал и куски собственной плоти, оставшиеся в когтях и зубах зверя. Кот шмякнулся на стол, опрокидывая бутыли и горшки. В воздух поднялось облако какой-то белой пыли. В нескольких дюймах от Нотабля на столе корчилась Радуга. Маг, истекавший кровью, неуверенно поднял руки, защищаясь, и рыжий кот с окровавленной пастью вновь бросился на него. На этот раз Нотабль прыгал со стола, и ему удалось вцепиться в лицо Марлла-Корстика. Кот рвал, царапал, щелкал клыками и яростно крутил головой, изо всех силы выдирая куски мяса.
При этом кот рычал так громко и яростно, что Шедоуспану хотелось оглохнуть, чтобы не слышать этих звуков. И не слышать стонов Корстика.
Внезапно тело вновь начало полностью повиноваться Шедоуспану, и он едва не упал от неожиданности. Корстик, боровшийся с котом-демоном, которого сам же и сотворил, находился спиной к Гансу. Однако Ганс все же увидел, что очертания головы и тела Марлла-Корстика расплываются и изменяются, Шедоуспану стало ясно, что Корстик теряет свои чары. Могущественный маг превращался в обычного человека — израненного и умирающего от боли. Обеими руками он пытался сбросить с себя кота. Но при этом причинял себе еще большую боль, потому что зубы и когти Нотабля глубоко вонзились в лицо и грудь мага. И эти когти и зубы продолжали рвать, терзать, полосовать…
— Отпусти, Нотабль, этот монстр сейчас упадет!
Маг повернулся, отдирая от себя кота — действительно отдирая, вместе с частицами плоти и брызгами крови. Маг поднял кота над головой, чтобы швырнуть его в человека, о котором уже почти забыл. В человека, у которого не позаботился забрать оружие, поскольку никакое оружие не могло совладать с самым могущественным магом Фираки. В этот миг Ганс заметил, что Корстик прятал свое настоящее лицо под иллюзорной маской не потому, что это лицо было уродливым. Когда-то, наверное, этот человек выглядел очень привлекательным. Но не сейчас — его лицо было жестоко изуродовано когтями и клыками большого рыжего кота.
Корстик так и не отшвырнул Нотабля, потому что Шедоуспан, Порождение Тени, оказался быстрее. Глаза Корстика широко распахнулись, когда в живот ему вонзилось шестидюймовое стальное лезвие. Правая рука Шедоуспана послала второй нож в бок мага. Корстик застыл в полной неподвижности, лишь судорожная дрожь пробежала по его телу. Смуглое лицо Шедоуспана исказила яростная усмешка, и он прокрутил кинжал в руке, прежде чем нанести новый удар. Тело Корстика обмякло, руки разжались, отпустив кота, и упали, словно плети. Нотабль обрушился на голову мага, выпустив когти, и снова начал рвать и кусать.
Шедоуспан отступил назад и в сторону, потому что самый могущественный маг Фираки начал падать навзничь. Корстик рухнул на пол, и тело его несколько раз содрогнулось.
Ганс смотрел на него сверху вниз и не видел лица — только вздыбленный рыжий мех.
— Нотабль, хватит. Нотабль!
— Ма.., сте.., рр.., убе-ей., ме-е.., ня…
Шедоуспан резко повернул голову и с ужасом посмотрел на человека, привязанного к столу. Изо рта, в котором больше не было языка, вырывалось ужасное мычание, отдаленно напоминавшее слова. Дрожа, Шедоуспан прикусил губу и поднял кинжал. Однако тут же с отвращением посмотрел на испачканное кровью лезвие и, развернувшись, отшвырнул оружие к дальней стене. Этим кинжалом был убит монстр Корстик. Этот кинжал нельзя использовать для того, чтобы положить конец страданиям Тьюварандиса, или для чего бы то ни было еще.
