Совсем не герой - Лен Ванесса

Ее внимание привлекло движение: из зала с оборудованием вышел Ник.

Проследив за направлением взгляда девушки, собеседник тихо произнес:

– Знаешь… когда меня допрашивали, я сказал, что не особо рассмотрел происходившее в библиотеке. Но на самом деле видел все. Видел разрыв в хронологической линии.

Джоанна обернулась.

– И… то, что я натворила? – голос невольно надломился.

Она думала, что уже не может чувствовать себя хуже, но теперь поняла, что ошибалась.

– Я видел, что случилось в прежнем потоке событий, – подтвердил Аарон, чуть наклонив голову.

Значит, он наблюдал и за поцелуем с Ником, и за применением на нем способностей. Одолевавшее и раньше чувство стыда сейчас усилилось. Джоанна опустила глаза. Она дважды предала того, кто доверился ей, и Аарон стал свидетелем обоих случаев, а потому сейчас вряд ли был высокого мнения о ней, ведь Оливеры ценили лояльность превыше всего прочего, о чем говорил их девиз: «Fidelis ad mortem».

– Джоанна, – окликнул Аарон. Она заставила себя поднять глаза и посмотреть на него, ожидая увидеть на его лице отвращение, но, к с собственному удивлению, обнаружила лишь сочувствие. – Ты сказала, что раньше мы с тобой сотрудничали, желая спасти каждый свою семью. И что добились этого… В библиотеке я наблюдал, каких жертв то решение тебе стоило. С каким трудом тебе дался окончательный выбор.

Джоанна проглотила ком в горле. До того как она присоединилась к кругу монстров, все казалось намного более ясным.

– Думаю, позволить Ардженту вновь наложить внушение было плохой идеей, – признала она. – Нам не следовало так поступать с Ником.

Чем больше она об этом размышляла, тем хуже выглядела ситуация. В первый раз Джоанна умоляла Лиама снять внушение, аргументируя, насколько неправильно вторгаться в чужой разум. И предупреждала, что подобное воздействие лишь усилит неприязнь парня к монстрам. Оба довода по-прежнему оставались верными.

– Не могу сказать, следовало или не следовало, – отозвался Аарон, – но моя мама всегда говорила: «Учти ошибки и двигайся дальше…»

В его глазах промелькнула тень уязвимости. В прежней хронологической линии он почти никогда не упоминал о матери, а сейчас процитировал ее слова. Джоанна знала, насколько сложно ему было поделиться подобным. Она кивнула.

Сделав глубокий вдох, Аарон добавил:

– Пожалуй, мне пора заняться приобретением других пунктов списка.

Джоанна посмотрела на платье в руках. Ей тоже следовало вернуться к поискам.

Она подобрала жакет, пальто, пару туфель, шляпу-клош и подумала, что теперь настала очередь оружия, но ноги сами собой понесли к витринам с украшениями.

Три стеклянных шкафа стояли вдоль самой короткой стены помещения. Издалека драгоценности смотрелись музейными экспонатами, вблизи же казались пусть и не дешевыми, но крайне эклектичными: массивное ожерелье с фиолетовой финифтью, печатка с жуком-скарабеем, подвеска из мутно-зеленого нефрита. Под каждым изделием находились небольшие наклейки с написанными вручную ценами. К цепочке привлекшего внимания броского колье рядом с застежкой крепилась золотая квадратная рамка с тремя вращающимися цифрами: 100. Конструкция напомнила Джоанне кодовый замок, и она не сразу сообразила их значение: в ожерелье содержалось сто лет, украденных у людей. Когда владелец украшения перемещался, то мог поворачивать цифры, отмечая, сколько осталось времени.

Как и одежда, драгоценности шли в строгом порядке. На нижней полке располагались простые браслеты, а выше выставлялись подвески к ним в виде очаровательных, покрытых цветной эмалью птиц и прочих гербов семей. Здесь даже обнаружилась лисичка Хантов. В каждый предмет заключал в себе пять лет. С накатившей тошнотой Джоанна вообразила, как монстры выбрасывают использованные подвески, точно пустые упаковки из-под еды.

Она отступила назад. Полкой выше размещались цепочки на шею, а еще выше – кулоны для них. Красные – по десять лет каждый, зеленые – по двадцать, черные – по пятьдесят.

Далее шли колье, содержавшие сто, двести, пятьсот лет.

Чтобы разглядеть полки выше, пришлось сделать еще шаг назад. На секунду Джоанне показалось, что она смотрит на гробы с трупами, выставленными на всеобщее обозрение.

Ощутив чье-то присутствие рядом, она повернула голову, ожидая увидеть Тома или Джейми, и едва не вздрогнула. Это оказался Ник.

– Выбрала себе что-нибудь? – спросил он.

От одной мысли, что придется воспользоваться одним из жетонов для путешествий, становилось плохо. Ник смотрел на украшения суровыми и твердыми как камень, лишенными даже намека на внушение глазами. Джоанна оглянулась через плечо, сумев различить среди проходов лишь Тома.

– В этот раз дар Арджента на тебя не подействовал, верно? – уточнила она, а не получив ответа, добавила: – Непростительно?

Слово непроизвольно вырвалось как вопрос.

Только теперь Ник посмотрел ей в глаза – впервые после неудачного внушения. На его лице промелькнула боль – слишком быстро, едва заметно.

– Я думала, ты можешь убить нас всех после завершения миссии, – прошептала Джоанна.

– Я догадался. – Он снова повернулся к витрине с трупами и проронил: – Интересно, сколько здесь украденных жизней? Все эти кулоны и прочие украшения… Тридцать подвесок для браслета по пять лет каждая. Получается полтора века. – Прочие подсчеты собеседник произвел молча, шевеля губами. – По моим прикидкам, в этих шкафах заключено почти десять тысяч лет.

Джоанна специально не делала вычислений и теперь с трудом отогнала приступ тошноты.

– Это сто двадцать пять полноценных человеческих жизней от рождения до самой старости, – продолжил Ник. – Массовое убийство. Вот только монстры не крадут время сразу, верно? Ты говорила, что они берут понемногу у каждого. Поэтому мы сейчас смотрим на десять тысяч людей, которые умерли на год раньше, чем полагалось. – Джоанна невольно ахнула, привлекая внимание собеседника. – Каждое мгновение жизни имеет значение, – прошептал он. – Когда погиб мой отец… – его голос надломился, – я скучал по нему сильнее, чем мог себе представить, хотя провел с ним четырнадцать лет. А мой младший братишка Робби – всего два года, поэтому почти забыл его. Папа… был таким чудесным человеком. Хорошим. Добрым и мудрым. – Ник судорожно сглотнул. – Я отдал бы все, чтобы сестренка Алиса подольше общалась с ним. Чтобы все младшие провели с ним хотя бы еще пару лет. Чтобы могли помнить его. – В темных глазах блеснули слезы. – Я пожертвовал бы чем угодно, чтобы увидеть отца еще хоть раз.

Джоанна проглотила ком в горле. После того как ее родные погибли, она думала точно так же. О том, что отдала бы все на свете, лишь бы провести с ними больше времени. Хотя бы год. Или час. Да даже нескольких минут хватило бы, чтобы сказать еще раз, как сильно она их любит.

– Я не могу, – тихо произнес Ник.

– Чего не можешь? – спросила Джоанна, уже понимая, чтó именно сейчас услышит: он никогда не сумеет украсть время у другого человека, – поэтому слезы навернулись на глаза еще до его ответа.

– Не могу забрать чью-то чужую жизнь.

Почувствовав мокрую дорожку на щеке, Джоанна прошептала:

– Ник. – Похоже, его удивили эмоции, заключенные в одно-единственное слово. – Если ты решишься, то потеряешь тридцать два года собственной жизни.

Он испытующе вгляделся в ее лицо, точно пытался решить загадку, после чего наконец ответил:

– Знаю. Я все понимаю.

Сердце Джоанны болезненно сжалось. Вот только Ник был прав. Подписи с цифрами на украшениях представляли вовсе не абстрактные числа, а годы жизни людей. Таких, как мистер Ларч. Таких, как Марджи. Людей, которых кто-то любил.

На вопрос Ника, крадет ли она время, Джоанна заявила, что никогда больше так не поступит, и действительно верила в это. А сейчас?

Она сделала глубокий вдох и решилась:

– И я понимаю.

Ник говорил правильно. Каждое мгновение жизни имеет значение.

Джоанне и раньше доводилось забирать время у себя самой – чтобы сбежать от героя. Примерно тридцать лет. Восстановились ли они после того, как хронологическая линия изменилась? Или жизнь уже стала короче? Что случится, если уменьшить ее еще на тридцать два года? Будет ли это означать раннюю смерть? На шестьдесят два года раньше, если точнее?