Ольга Голотвина - Встретимся в Силуране!
В глубине души Нуренаджи разделял мнение своего пегого. В такую сырость и он предпочел бы сидеть дома. Но король ездил верхом в любую погоду, кроме грозы, поэтому Нуренаджи, с детства привыкший подражать дяде, громогласно заверял всех налево и направо, что дождик, ветер и снег придают прогулке особый вкус, которого не понять всяким неженкам-грайанцам...
Нуртор, заинтересовавшись разговором, остановил коня. Державшаяся поодаль свита тоже осадила лошадей, чтобы король и принц могли беседовать без помехи.
— А что тебе грайанцев обхаживать приходится — так они же гости!
— Я б таких гостей в три шеи до ворот и за околицу...
— Вот и хорошо, что король я, а не ты! Слыхал про грайанскую тяжелую конницу? Хочешь, чтоб она гремела доспехами на подступах к Джангашу?
Нуренаджи был недостаточно умен, чтобы оценить происшедшую с королем за последние три года перемену: тот стал осмотрительнее, дальновиднее, умерил привычку лезть напролом сквозь любые препятствия, научился уважать противника... Принц расслышал лишь фразу, ударившую его в сердце: «Хорошо, что король я, а не ты!»
— Мой государь жалеет, что я стал наследником престола?
— Жалею? С чего ты это взял?
— Мне показалось, что король хотел бы видеть на моем месте... кого-нибудь другого...
— Ага, дворцового истопника! — густо расхохотался король. — Дурень, я же наследника не выбираю! Уж кого боги дали... лучше б, конечно, кого поумнее... Ну, чем ты там еще недоволен? Ах да, еще про какие-то секретные дела нес, до которых я тебя не допускаю...
— Государь не делится со мной замыслами... теми, о которых надо бы знать наследнику престола... — Нуренаджи запутался в словах, проклиная себя за то, что неудачно повел беседу. Конечно, он выглядит полным идиотом! Достаточно взглянуть на короля: бросил поводья на шею вороного, уперся руками в бока, откинулся в седле — и хохочет, хохочет!
— Моя единственная тайна, — просмеявшись, сказал король, — это моя новая красотка. Самая последняя. Но в эту тайну я тебя посвящать не стану, и не проси. Нечего перебегать старику дорогу! — Дядя дружески хлопнул племянника по плечу, отчего тот чуть не вылетел из седла.
Нуренаджи угодливо подхватил смех. Но король разом посерьезнел, подхватил левой рукой поводья. Вороной легким шагом понес своего господина вдоль опушки леса, туда, где раскисшая дорога сворачивала к заросшему ельником горному отрогу и становилась каменистой. Спохватившись, Нуренаджи погнал своего пегого следом. Свита пришпорила коней, продолжая держаться на расстоянии.
— А ведь ты прав, — мрачно бросил король. — Есть тайна, которую открыл мне отец, да будет милостива Бездна к его душе. И я должен бы передать ее наследнику, да все как-то... А пора! Вот заломает меня завтра медведь на охоте — и никого не останется, кто знал бы...
Нуренаджи почувствовал, как пересохло горло; по позвоночнику словно скользнули ледяные пальцы. Нет, не любопытство — внезапный страх лишил его дара речи. Показалось, что сейчас из уст короля прозвучат какие-то особенные, жуткие слова, которые навсегда изменят его судьбу — и нельзя будет вернуться к прежней жизни.
— Я говорю о черной колонне, — веско сказал король. — О колонне в Храме Всех Богов. О заклинании, которое освобождает демона.
Страх сразу покинул Нуренаджи, ему стало стыдно и досадно. Ай да дядя! С каким серьезным видом сунул под нос дураку-племяннику сказочку для детишек и глупых чужестранцев!
Но показать обиду было нельзя. Нуренаджи бросил поводья, уперся руками в бока, откинулся в седле — точь-в-точь как это недавно делал король — и расхохотался. Не так звучно и басовито, как дядя, но все же похоже. Пусть король видит, что племянник оценил его прелестный розыгрыш!
Но смех разбился вдребезги, как глиняная кружка, под увесистым неодобрительным взглядом старшего Вепря.
— Если тебе так весело, возвращайся во дворец, там прохихикаешься. О важных делах можно и потом поговорить. Я подожду.
Придворная жизнь даже мраморную статую научит мгновенно менять выражение лица, подстраиваясь под настроение государя. Нуренаджи молниеносно сделал огорченно-виновато-покаянно-глубокомысленно-серьезно-внимательную физиономию.
Нуртор выждал немного, не сводя с племянника укоризненного взора, затем смягчился и вернулся к прерванной беседе:
— Отец передал мне тайну, когда лежал на смертном ложе. А ты услышишь заклинание прямо сейчас, потому что... — Голос короля дрогнул, стал напряженным. — Потому что я не знаю, что будет завтра!
Нуренаджи изумленно взглянул на короля. Тот хмыкнул, словно сам себе удивляясь:
— Не обращай внимания. На миг померещилось дурное. Как говорится, увидел искорку со своего костра... ладно, слушай!
Остановив коня и понизив голос, словно могли подслушать теснящиеся к дороге ели, Нуртор произнес несколько слов на неведомом языке — странном, глухо звучащем...
«Да он меня не разыгрывает! — в смятении подумал принц. — Он в самом деле верит в старую сказку! Положим, и я в нее верил... но это же было давно... в детстве...»
Комом к горлу подступило воспоминание: вот он, совсем еще мальчишка, остался без присмотра в храме. Отец возле священного бассейна беседовал со жрецами, а Нуренаджи подкрался к черной колонне. Какой загадочной казалась она издали... а вблизи — ничего особенного, только облицована не светло-серыми, а черными плитами. У одной уголок отбит виден застывший раствор...
Нуренаджи привстал на цыпочки, прижался ухом к колонне, затаился, надеясь услышать хотя бы дыхание пленного демона. Ничего... только ухо замерзло от ледяной плиты.
Послышались шаги. Нуренаджи стало стыдно, мальчик метнулся к большому жертвеннику, пригнулся... и увидел подходящего Тореола, взволнованного до бледности. Тореол огляделся, припал ухом к черной колонне...
Так Нуренаджи узнал, что поступки, которые мы готовы снисходительно простить сами себе, кажутся нестерпимо идиотскими, когда их совершают другие. Долго же потом он дразнил двоюродного брата!..
Может быть, легчайшая пыльца этого воспоминания задела сознание короля. Он нахмурился:
— Я все гадал да прикидывал, кому открыть эту тайну: тебе или Тореолу... да все без меня решилось. Интересно, где сейчас Тореол? Куда его зашвырнули чары?
«Надеюсь, в жерло вулкана, — с ненавистью подумал Нуренаджи. — Или в океан, подальше от берега...»
Внезапно он уловил в дяде едва заметную перемену: расправились плечи, руки поудобнее перехватили поводья, в глазах заплясала лукавинка. Постороннему человеку этого бы не углядеть, а Нуренаджи подобрался, за спиной короля махнул рукой свите. Всадники переглянулись, повеселели. Начиналась игра, которую шепотом называли «охота на Вепря».
