Джек Вэнс - Лионесс: Зеленая жемчужина
Едва заметная тропа спускалась вдоль ручья, стекавшего к первому ярусу. Уже в сотне ярдов, однако, ручей превратился в водопад, ниспадавший по крутой расщелине, а тропа, скорее всего протоптанная заблудившимся скотом, исчезла.
Спешившись, Эйлас и Татцель осторожно выбрали дорогу вниз по склону и в конце концов спустились на первую ступень — приятную поросшую травой равнину примерно в милю шириной, пестревшую красными маками и ярко-синими соцветиями живокости. Поодаль один от другого стояли огромные вековые дубы — все они чем-то отличались, но каждый производил впечатление свидетеля седой древности. Еще дальше на лугу виднелась неровная вереница гробниц, источенных непогодой и временем. На гробницах были вырезаны надписи — извилистыми редаспийскими иероглифами, значение которых уже давно никто не понимал. Эйласу пришло в голову, что призраки, упомянутые Квидом, могли бы прочесть и перевести редаспийские эпитафии, и тем самым способствовать приумножению знаний современных лингвистов. «Любопытная возможность! — подумал тройский король. — Следует как-нибудь обсудить ее с Шимродом».
Стараясь не приближаться к могилам и не замечая никаких призраков, Эйлас и Татцель подъехали к краю ступени и стали спускаться на второй ярус. Снова им пришлось осторожно передвигаться зигзагами, время от времени скользя на осыпях, но в конце концов они преодолели этот склон.
Эйлас обратился к пленнице: «Будь осторожна! По словам Квида, здесь обитает зловещий упырь, способный явиться в любом облике. Не принимай никаких даров и никаких предложений! Ты понимаешь? Ничего не бери и не соглашайся пользоваться никакими услугами — иначе расстанешься с жизнью! А теперь давай проедем этот уступ как можно быстрее».
Второй ярус, подобно первому, представлял собой длинную луговую полосу шириной примерно в милю. Здесь тоже росли одинокие дубы, а слева, с западной стороны, уступ порос лесом из вязов и конского каштана.
На полпути к дальнему краю уступа им встретился молодой человек, по-видимому недавно поднявшийся с третьего яруса и направлявшийся к первому. Крепкий и пригожий, он отличался румяной белизной кожи, аккуратно подстриженной золотистой бородой и золотистыми кудрями, тоже коротко подстриженными. Путник опирался на посох; за спиной у него висел походный мешок с привязанной к нему небольшой лютней. За поясом незнакомца блестела рукоятка кинжала. На нем были темные штаны из мятой дубленой кожи и кафтан из того же материала; из его зеленой шляпы весело торчало красное перо. Приблизившись к Эйласу и Татцель, незнакомец остановился и приветственно поднял руку: «Здравствуйте! Кто такие будете, куда едете?»
«Мы едем в Годелию, — сдержанно ответил Эйлас. — А вы кто такой?»
«Бродячий поэт! Блуждаю, куда глаза глядят».
«Надо полагать, вы ведете приятную и беззаботную жизнь, — предположил Эйлас. — Разве вам не хочется где-то осесть и устроить себе уютное пристанище?»
«Заманчивая перспектива — но все не так просто. Мне часто встречаются места, где я хотел бы остановиться — и я в них задерживаюсь, но лишь до тех пор, пока не вспоминаю о других местах, где меня ждут другие чудеса и радости, и меня снова гонит прочь неутолимая жажда странствий».
«И нигде вы не находите покой и удовлетворение?»
«Нигде. То, что я ищу, всегда за горами».
«Не могу ничего посоветовать, — пожал плечами Эйлас. — Кроме одного: не задерживайтесь в этих местах! Взойдите по Сходням на плоскогорье до захода солнца, если не хотите, чтобы ваши блуждания закончились преждевременно».
Бродяга беззаботно рассмеялся, обнажив белоснежные зубы: «Страх сковывает тех, кто уже боится. Сегодня я не видел ничего страшнее нескольких веселых птичек, причем они помогли мне найти заросли спелого дикого винограда. Я набрал столько, что уже устал нести — хотите?» Он протянул Эйласу и Татцель по паре увесистых темно-пурпурных гроздей.
Татцель с удовольствием протянула руку, чтобы взять виноград. Наклонившись, Эйлас ударил ее по руке и, подхватив ее лошадь под уздцы, заставил животное отступить: «Благодарю вас! Мы недавно поели. На Сходнях лучше ничего ни у кого не брать и ничего никому не давать. Желаю счастливого пути».
Эйлас и Татцель поехали дальше — девушка кипела негодованием. Эйлас сухо спросил: «Разве я не предупреждал, что на этом ярусе ничего нельзя принимать в дар?»
«Он не похож на упыря».
«А как иначе? Ты же знала, что он умеет менять внешность! Где он теперь?» Они обернулись, но молодого бродяги след простыл.
«Странно!» — пробормотала Татцель.
«Упырь сам тебе сказал: этот мир полон чудес».
Не успел Эйлас проговорить эти слова, как маленькая девочка в белом переднике выскочила из-под дерева, где она вязала гирлянды из диких цветов. У нее были длинные золотистые волосы и голубые глаза: невинное создание, пригожее, как ее цветочные венки.
Подбежав поближе, девочка спросила: «Уважаемые господа! Куда вы едете, и почему так спешите?»
«Мы едем к озеру Кийверн и дальше, — ответил Эйлас. — А спешим мы потому, что хотим поскорее вернуться к тем, кто нас ждет и любит. А ты что тут делаешь? Ты всегда гуляешь одна по диким местам?»
«Здесь хорошо и спокойно. Правда, лунными ночами призраки любят маршировать под призрачную музыку — дивное зрелище! Они в золотых доспехах с узорами из чугуна и серебра, в шлемах с высокими гребнями. Такого больше нигде не увидишь!»
«Надо полагать, — согласился Эйлас. — Где ты живешь? Не вижу здесь никакого жилища».
«Вот там, под тремя дубами, там я живу. Не зайдете ли в гости? Меня послали собрать орехи, а я вместо этого стала играть с цветами. Возьмите венок — вы такой красивый, так вежливо разговариваете!»
Эйлас натянул поводья — его лошадь отпрянула: «Прочь со своими цветами! От них мне хочется чихать! Давай, беги отсюда, пока Татцель не прищемила тебе нос!»
Отступив, девочка закричала: «Грубый, невоспитанный мужлан! Из-за тебя я сейчас заплачу!»
«Плачь на здоровье!» Эйлас и Татцель поехали дальше, оставив за спиной обиженную маленькую девочку — но уже через несколько секунд, когда они обернулись, ребенок исчез.
Солнце стояло высоко в небе, и без дальнейших приключений они подъехали к краю второго яруса. Эйлас задержался, чтобы найти безопасный спуск — тем временем вьючная лошадь воспользовалась случаем опустить голову и отщипнуть пучок луговой травы. В то же мгновение из-за ближайшего дерева вышел старик с копной седых волос и длинной седой бородой. «Эй, там! — закричал он. — Как вы смеете выпасать лошадей на моем пастбище, да еще у меня под самым носом? Вы не только посягнули на мои владения, но и присвоили мое имущество!»
