Энгус Уэллс - Повелители Небес
— Ему всего шестнадцать, — точно эхо моих собственных мыслей прозвучал голос Рекин. — Ну и груз свалился на его плечи. Несмотря даже и на то, что Джарет назначен регентом.
— Джарет? — Сарун с грохотом бросил свой нож на стол и, поднявшись, наполнил свою кружку. — Джарет и сам по себе нелегкий груз.
Я знал, чем вызваны эти слова Саруна. Джарет — воевода Мардбрехта, самого крупного из Пограничных Городов. Одно это уже давало ему большую власть. Кроме того, Джарет был женат на младшей сестре Гаана. Если Тэрл умирал бездетным, Джарет становился претендентом на Великий Престол. Однако Джарет отнюдь не пользовался всеобщей любовью. Говорили, что на берегу Сламмеркина он основал свое собственное царство, облагая жителей грабительскими налогами. Говорили, что он отстроил себе дворец, по роскоши не уступавший дворцу Великого Властелина, престол которого не давал Джарету покоя. Он имел своих собственных сторонников, но трудно было сказать, многие ли поддержат его в открытой битве. О Джарете говорили, что он умеет управлять, оставаясь в тени.
Когда я кивнул, Сарун пробурчал:
— Должно быть, не многих привело в восторг его регентство. Если он решится прибрать к своим рукам Кербрин…
— Боюсь, что чувства ваши разделяют многие в Дарбеке, — сухо сказала Рекин. — Я рискну выразить уверенность, что такие вот разговоры сейчас идут по всей стране. Но Джарета назначил регентом Гаан. Почему — это отдельный вопрос, но факт остается фактом. И перед лицом грядущего нам следует не спорить, а искать соглашения.
Сарун кивнул, но лицо его хранило горькое выражение.
— Думаешь, Джарет может быть хорошим руководителем? — спросил он. — Если случится Великое Нашествие, о котором все время говорите вы, колдуны, возглавит ли нас Джарет или предпочтет отсиживаться в Кербрине?
— Если нашествие будет таким, каким я его вижу, — сказала Рекин, — то, я полагаю, отсидеться Джарету не удастся ни в Кербрине, ни в каком-нибудь другом месте. Вероятнее всего, в Дарбеке не останется ни одного безопасного места.
Дальше я слушал уже вполуха, не вставляя своих замечаний в разговор. Они говорили, переходя от темы придворных партий к родословным, а от них к брачным обязательствам. О тех, кто поддержит Джарета, и о тех, кто станет бороться против него. Если дело дойдет до открытой войны, Сарун, горячность которого проясняла его позицию, как мне казалось, скорее всего поведет камбарцев против регента, а вот Рекин вряд ли поддержит своего господина. Я также подумал, что, как и говорила колдунья, те же самые мысли сейчас витают под сводами личных покоев многих наместников по всему Дарбеку. Мне подумалось, что смерть эта не могла выбрать худшего времени. Гаан пользовался всеобщей любовью и, что еще важнее, был мудр. Он был вождем, каким в настоящее время Тэрл никак не мог стать. И если враждебное отношение Саруна к регенту разделяют многие, то это назначение скорее поспособствует развалу страны, нежели ее укреплению. Страшно было даже подумать о том, что Великое Нашествие случится как раз в то время, когда Дарбек охватит междоусобная война.
Я услышал, как Рекин спросила меня о чем-то, и отогнал прочь свои мысли.
— Понимаешь ли ты, Давиот, что все, что ты здесь услышал, должно остаться между нами? Что нельзя говорить об этом ни с кем?
Я чуть было не усмехнулся, у меня уже имелся солидный запас тайн. Я сказал:
— Я все понимаю и не выдам вас. Но, когда я окажусь вновь в Дюрбрехте, мое начальство потребует от меня отчета, желая знать, каковы настроения в землях, через которые я путешествовал. Мне и тогда молчать?
Сначала никто из них ничего не сказал, но когда ответ наконец прозвучал, вышел он из уст Рекин. Похоже было, что Сарун во многом доверяет колдунье.
— Я думаю, — произнесла она медленно, точно взвешивая каждое слово, — что тебе не следует ничего скрывать от них. Нашему с тобой начальству лучше всего знать о настроениях в стране. Но ты расскажешь обо всем не раньше, чем приедешь в Дюрбрехт.
Я почувствовал облегчение, добравшись до кровати, но сон в ту ночь не шел ко мне. Я ворочался на мокрых от пота простынях, вдыхая душный воздух в свете полной уже луны. Не знаю, долго ли я провел так без сна, но когда наконец ночь сжалилась надо мной, то, провалившись в забытье, я увидел все тот же сон.
На сей раз он был искаженным, лишенным своей обычной последовательности. Когда я проснулся, то помнил только лишь отдельные его кусочки, словно бы память моя подвела меня. Я снова оказался в том лесу, но тумана на сей раз не было, и я смотрел на острова, видневшиеся далеко в залитом солнцем море. Тут вдруг небо потемнело, и страх окутал меня, когда я услышал странную песню духов воздуха, а во тьме поплыли красные цилиндры кораблей Повелителей Небес. Я содрогнулся, а небо стало не черным, а кроваво-красным. От островов вверх взметнулись лучи, которые поражали воздушные суда, и те падали, но было их так много, что место каждого погибшего корабля немедленно занимал другой. Они покрывали все небо от горизонта до горизонта. Тут я увидел, что стою на точно выбеленном известью камне, и услышал, как Рвиан кричит и зовет меня. Я оглянулся — моя любимая стояла рядом со мной.
Она сказала:
— Скорее, Давиот, у нас мало времени! Если мы не сделаем того, что должны, все будет потеряно.
Я хотел было спросить ее, что она имеет в виду, но огромная волна поднялась над морской гладью, взбудораженной взмахами драконьих крыльев. Тень накрыла меня, и в голове моей зазвенел крик чудовища.
Оно приземлилось на поросшей черными соснами скале, как раз над моей родной деревней. Скала превратилась в городскую стену, а деревня стала Дюрбрехтом. Город охватывало пламя, стены почти полностью лежали в руинах, а на месте школы Мнемоников, на совершенно открытом месте стоял гроб, окруженный скорбящими, среди которых я опознал Урта. Рядом с ним стояла и Рвиан. Я шагнул к ним, но застыл на месте, завороженный криком дракона.
Я поднял голову, не в силах спорить с властным призывом, содержавшимся в этом крике. Дракон уселся на задние лапы, держа облаченного в блестящую броню Хо-раби в одной из своих когтистых лап. Рыцарь тщетно размахивал мечом, стараясь уязвить чудовище. Его действия не причиняли дракону ни малейшего вреда. Тот поднял человека и, раскрыв пасть, сомкнул свои челюсти на шее Хо-раби. Тело упало, а дракон вновь раскрыл пасть, издавая пронзительный крик. Со всех сторон меня окружили Хо-раби, которые, не замечая меня, поднимали свои луки и посылали длинные черные стрелы в дракона, чьей гладкой синей шкуре подобные снаряды не могли причинить никакого вреда. Дракон, казалось, даже не замечал их. Он только расправил свои крылья и несколько раз взмахнул ими, и Повелители Небес разлетелись в разные стороны, точно сухие листья. Непонятно было, почему меня не сдуло вместе с ними, но я остался стоять там, где и был, а зверь сложил свои крылья и уставился на меня желтыми глазами.
