Ольга Лукас - Спи ко мне
– Скажешь, ты в кабаке играешь? – не поверил уборщик.
– Играю. А это что – консерватория? Выгляни, посмотри, на танцполе ни одной трезвой рожи. Все упоротые.
Уборщик не первый день работал в клубе, и потому выглядывать не стал – и без того представлял картину общего разгуляя. Снусмумра отвела его в сторону, усадила на какие-то коробки и почти насильно сунула в руки гитару. Он нежно погладил гриф, провёл рукой по корпусу. Примерился и ударил по струнам. Воспроизвёл несколько простых аккордов. И, словно устыдившись, вернул гитару хозяйке.
– Это всё? – спросила Снусмумра.
– Всё, всё, проехали.
Он попытался подняться на ноги, но дорогу ему, как шлагбаум, преградила гитара.
– Не проехали. Дальше давай.
Уборщик снова взял инструмент в руки. Устроил на коленях поудобнее. Прикрыл глаза, как бы размышляя, что ему сыграть. И тут у кого-то запиликал телефон.
– А, ну вот, например, – кивнул музыкант и моментально воспроизвёл эту мелодию. Потом немного развил её и усовершенствовал. Он играл, и как будто уже не мог остановиться: сначала неуверенно, потом всё бойчее и бойчее, будто силы возвращались к нему. Морщины на его лице разгладились, глаза из мутных сделались ясными, и стало понятно, что это молодой ещё человек, просто он давным-давно махнул на себя рукой.
Вернулись Кэт и Мара. Отрапортовали, что лондонская звезда успешно загружена в такси и в сопровождении переводчицы уехала в гостиницу, что мусор по обеим сторонам сцены собран в пакеты, что Гогога держит зал и собирается диджействовать до утра и что все флаеры разобраны.
– Молодцы. Вы мне очень, очень помогли, – сказала Наташа. – С конкурсом как отлично всё придумали! Извините, что я на вас покрикивала. Теперь по домам. А завтра можете отдохнуть. И приходите не раньше, чем после обеда – я напишу в кадры служебную записку, что вы сегодня до полпервого тут куковали. И премии вам выбить постараюсь.
– До скольки мы куковали? – переспросила Кэт. – Ну вот. Это я опять не успеваю на маршрутку. Ну что за…
Наташа отошла в тень бутафорской руки. Кэт смотрела в пол и теребила рукав своего бушлата.
– Едем ко мне, – нарушила молчание Мара.
– Ты ведь не доверяешь приезжим, – неуверенно сказала Кэт.
– Для того чтобы тебя приютить, мне не обязательно тебе доверять. Пошли.
Не оборачиваясь, она двинулась в сторону чёрного хода.
– Ты не пожалеешь, – поспешая за ней, затараторила Кэт. – Марочка, клянусь, ты не пожалеешь! Знаешь, как я завтрак готовить умею? Хоть из ничего! Ещё я круто варю кофе. Умею делать селёдку печорского посола. Изумительно мою посуду! Даже детским мылом в холодной воде. Могу пол помыть. А хочешь – колыбельную тебе спою?
– Надеюсь, что среди твоих многочисленных талантов найдётся ещё один. Не такой впечатляющий. Талант неподражаемо, виртуозно молчать.
– Поняла! – с готовностью отозвалась Кэт. – Я умею молчать. Я знаешь, как умею молчать? Когда я молчу, все просто заслушиваются…
Они скрылись на лестнице, и голоса их затихли.
Снусмумра всё ещё экзаменовала уборщика.
– Надька-то моя, глухонемая – не слышала, а понимала. Вот здесь, – он ударил себя кулаком в грудь. – Вот здесь понимание.
– Я понимаю, – кивнула Снусмумра. – Своё-то пишешь?
– Ну.
– Играй.
– Да ну…
– Играй.
В этом повторённом дважды «играй» слышались интонации доктора, который пытается поставить на ноги человека, много лет прикованного к постели.
Уборщик прикрыл глаза и грянул. Бутафорская рука рухнула на пол, но, по счастью, никого не задела.
– Хорошо поёте, – сказала Наташа, подходя к ним, – аж декорация в обморок грохнулась.
– Это она аплодирует так! – уверенно отвечала Снусмумра. – Продолжай, чувак, продолжай. Очень круто получается. До мурашек по коже.
Уборщик заиграл снова. Где-то вдалеке упал со стены и выстрелил пеной огнетушитель.
Глава тридцать пятая. Сказки на ночь
Если быстро выключить свет и сразу закрыть глаза, то красная точка, как бабочка, какое-то время ещё будет биться под веками. Следуй за этой бабочкой – она приведёт в хрупкий мир. В нём есть давно открытый и завоёванный материк, на материке том покоится Просвещённая Империя, в центре её – столица, в столице – небольшое здание изящного вида. Сколько в нём подземных этажей – Бог весть, но на одном из этих этажей – теперь внимание, мы почти у цели – спальня, то есть две спальни, но Рыба один, он не может быть разом и в той, и в этой, а значит, с первой попытки надо попасть туда, где он сейчас. Наташа это умеет. И весь путь длиной в бесконечное количество световых лет на поверку оказывается не длиннее ресницы.
– Мне надоело смотреть сон, в котором нет тебя! – устало сказал Рыба.
– Это не сон. Это – твоя реальность, – отвечала Наташа.
– Мне надоело смотреть реальность, в которой нет тебя!
Язык у него уже заплетался, глаза стали как две щёлочки. Едва дойдя до постели, он рухнул плашмя, приведя в полный беспорядок сложную конструкцию из подушек, думок, одеял и покрывал разного назначения. Последним осмысленным движением прикрыл Наташины глаза своими ладонями – и заснул.
Через отрезок времени, показавшийся обоим сновидцам кратким мгновением, Рыба уже сидел верхом на ободранном деревянном сундуке, который помещался в стенной нише, устроенной примерно на уровне второго этажа. Наташа стояла рядом, прижавшись спиной к шершавой кирпичной стене.
На этот раз они оказались на складе, забитом подержанными вещами. Здание, в котором располагался склад, было похоже на заброшенный храм. Казалось, что покинули его не слишком давно, просто новый владелец постарался уничтожить все воспоминания о прошлой жизни этого места.
Обшарпанные кирпичные стены стремились ввысь и там смыкались, образуя купол. Вьющиеся растения оплетали новые стальные решетки, которыми были забраны узкие окна-бойницы. На вбитых в стену крючьях висели большие холщовые мешки.
Храм-склад заполняли вещи: в основном это была одежда, но в тряпичном море там и сям виднелись островки ларцов и тумбочек, архипелаги тарелок, россыпи бижутерии. Как на блошином рынке, среди мятого, рваного, вышедшего из строя старья попадались нежданные ценности. Из-под вытертой фуфайки с неаккуратно пришитыми на локтях заплатами таинственно поблескивала золотая диадема.
Разложенное по полу тряпьё глушило все звуки. Можно было кричать – но слышен был только негромкий шепот. Рыба спрыгнул в кучу мягкой рухляди и помог спуститься Наташе.
