Наталья Болдырева - Ключ
— Согласись, всем будет лучше, когда я уйду.
— Пожалуй.
Мы шли, и мелкий гравий дорожки мягко хрустел под каблуками армейских сапог. Я остывал понемногу. Разливавшийся по телу жар спал, я почувствовал вдруг, что утро — действительно еще ранее, холодное и сырое. Тучи бродили над городом, не спеша ни уходить, ни проливаться дождем.
— Гроза собирается, — было хорошо идти вот так, по-над крепостными стенами, не задумываясь о завтрашнем дне.
— А в море, наверное, уже буря… — Алана явно тревожило что-то. Я невольно обернулся к заливу, хотя всё равно не смог бы увидеть его из-за крепостных стен. Ветер, вот уже несколько дней дувший с моря, был свеж, но не слишком силен. — Скоро неделя, как в портовых доках не появлялся ни один корабль, и даже старые пристани обезлюдели.
— И что?
— Буря, друг мой. Близится буря… — Он вдруг хлопнул меня по спине, сменил тему. — Я сделал всё, как ты и велел. Признаться, это была неплохая мысль — свалить всё на чёрных. Наболтал, будто их полно в городе, будто они давно уже шли в Мадру по одному, по двое, выдавая себя за купцов, ремесленников и трубадуров. Каждый будет настороже. От Брониславы так и так ожидают подвоха. Никто не проникнет в кольцо замковых стен, ни под каким предлогом.
— А страт, — мысль о Клементе, разыскивающем меня по городу, не давала покоя.
— Не беспокойся, к нему наведаются нынче же. Эту белгрскую ищейку ожидают весьма неприятные моменты, — Алан усмехнулся, посмотрел искоса, спросил: — а ему-то ты на что нужен?
— Чтоб я так знал, — солгал я.
Алан промолчал, явно не веря. «Он хочет использовать меня как открывашку» — подумал я и вместо этого снова солгал.
— Там, в О'Ктранском лесу… ну, ребята Ката продавали ему сведения о приграничных гарнизонах… — Алан молчал, ухмыляясь, — ну и давали им убежище… белгрским лазутчикам.
— Не ври, — наконец засмеялся он. — Можешь и дальше хранить свои тайны, но умоляю, не ври. — Мы плавно повернули, огибая плац, Алан шагал, заправив пальцы за ремни перевязей, глядя под ноги. Слова выпечатывались четко, размеренно, в такт. — Кат. Даже Кат не мог бы пособничать Белгру, хотя, говорят, он верит в ихнего бога и боится адептов ордена пуще Сатаны. Восемьсот лет — слишком малый срок, чтобы забыть, как именно «правит Бог». Здесь когда-то проходила граница. Пока Орланд не отодвинул её дальше на Север. Это люди на Юге могут не знать, что такое Белгр…
— Ну, — остановившись, я прищурился на бьющее прямо в глаза солнце, — положим, я и что такое Далион не знаю. А восемьсот лет… за восемьсот лет всё что угодно и забудется, и изменится.
Он вспыхнул вдруг, схватился за рукоять меча.
— Ты! Кто сказал тебе это?! — я отшатнулся. Вне себя от бешенства, пунцовый и заикающийся, Алан чеканил громким шепотом, — не смей говорить так! Слышишь?! Не смей! — Я растерялся от неожиданности, поднял руки, защищаясь. Алан не дал перебить себя, — бумажные душонки. Ты думаешь они, знают, сидя здесь, в черте городских стен, что творится там у границы? — Мой ответ был вовсе ему не нужен. Я нечаянно нажал что-то, ляпнул то, что отперло давно клокотавшее бешенство, копленную годами обиду. — Им кажется, это разумно, когда король сидит на троне марионеткой, символом власти, а страной правит кучка потомственных колдунов, возведенных кем-то по ошибке в сан. Мы думали, что ушли от них тогда. Навсегда избавились, закрыв за собой все двери. Но они нашли Ключ. Чертов Ключ. — Я вздрогнул, весь превратился в слух. Алан шептал всё быстрее и тише. — Чертов Ключ, отпирающий все двери. Они нашли его и продолжали находить снова и снова, сотни лет. Они не смогли победить нас в честной схватке и тогда сами взяли в руки то оружие, за которое проклинали когда-то — магию! Страшные вещи, Никита. Страшные вещи сотни лет творятся у Северной границы. Черные давно были бы здесь, если бы их не сдерживали ктраны.
Он замолчал, пялясь незряче под ноги. Я стоял, боясь шелохнуться. Солнце начало припекать: высушило уже мокрую рубаху, подкольчужник, нагрело кольца кольчуги и пластины наручей. Вверху на стене переговаривались часовые. Еще выше чертили крыльями небо живущие в трещинах каменной кладки ласточки.
— Что происходит у Северной границы? — не выдержал я наконец.
— Ничего. — Он встряхнулся, очнувшись. Улыбнулся, хотя улыбка и вышла натянутой. — Не бери в голову. Ты отдохнул?
— Да.
— Тогда продолжим. — Он развернулся и скорым шагом пошел к тренировочной площадке.
— Алан! Алан!
— Давай-давай, поторапливайся!
Пришлось припустить бегом.
— Алан, ну мы ж договорились, вроде. — Я спешно нахлобучивал на голову шлем. — Ну на черта мне всё это надо?
— Друг мой, ты хоть представляешь, что будет твориться в городе после того, как мы закроем дворцовые ворота?
— Нет. — Я замер как вкопанный, — а что будет твориться в городе?
— Позволь мне просветить тебя, — приобняв за плечи, он потащил меня дальше.
Свежий морской бриз нёс с собой дикую смесь ароматов. Голова кружилась от попыток разобраться в них, да еще от волн, что бежали бесконечной чередой к берегу. Рокти никогда не видела моря — так, слышала неправдоподобные байки. По сравнению с реальностью они казались ничем. Море было огромно.
Марк ушел, унеся с собой мальчишку, а Рокти осталась одна, не зная, кому и зачем нужна она в замковых стенах. Кому и зачем она вообще нужна в этом мире. Может быть ей и вправду следовало бы остаться в родном лесу — выйти замуж за Ясеня, нарожать ему детишек. Глядишь, скоро, захваченная водоворотом мелких каждодневных забот, забыла бы о своих мечтах, перестала бы подниматься на смотровые площадки дома, вглядываться в манящую даль за подернутым зеленоватой дымкой горизонтом. Всяко лучше спать в своей постели в ветвях одного дерева с тем, кто любит тебя, чем мыкаться по чужим домам обузой и помехой.
Совет… Даже телохранителя из нее не получилось — какой уж тут Совет.
Она ушла, не тронув предложенную ей конюхами койку, и всю ночь, не смокнув глаз, бродила по замку, то спускаясь в подземелья, то поднимаясь на дворцовые стены. Охотничий инстинкт помогал ей избегать нежелательных встреч с придворными и прислугой, а мимо караулов, она, снабженная бумагами, на которых стояла личная печать главнокомандующего, проходила спокойно.
Сперва она нашла Ведьму. Вернее — комнату, куда её заперли. Приложила ладонь к двери и почувствовала — Ведьма провела в ней день, но затем пропала куда-то, ушла другим, возможно потайным коридором. След, скользнувший за порог никем не охраняемой комнаты, не возвращался. Ладонь чуть повернула ручку, открывая. Дернулся в пазе, не пуская, язычок замка. Рокти выругалась тихонько. Только спокойствие Марка вселяло в нее уверенность — наверняка с Наиной всё в порядке. И она пошла дальше, пытаясь, впрочем, хоть пальцем прикоснуться к любой, попавшейся по пути, двери. Но большая часть их охранялась, прочие — были пусты и давно заброшены. Поиски превратились в бесцельное блуждание, а к рассвету — вывели её на одну из многочисленных башен дворца.
