Дэвид Кек - Небесное Око
Прежде чем у Дьюранда перехватило дыхание, на трибуну поднялся крепко сбитый священник, который многозначительно посмотрел на Северина.
— Я полагаю, пора начинать, — извиняющимся тоном произнес герцог.
Шум толпы постепенно затих. Старый герцог попытался выдавить из себя улыбку.
— Вот мы снова собрались здесь, у берегов реки Гласс, — начал он. — Мы пришли сюда, чтобы отдать дань памяти. История об этих землях записана в хрониках Аттии. Сейчас будет говорить священник.
Северин посмотрел на здоровяка в рясе и по ответному взгляду понял, что священник вовсе не горит желанием произносить речь.
— В нынешние времена, когда по земле ползут мрачные слухи и от предела к пределу несутся странные вести, мы должны помнить о короле Цеодане, сыне Сердана Путешественника. У короля был вассал по имени Миркол Охотник, который основал Монервей. Именно он был одним из первых, кто ступил на землю долины Хайэйшес, — герцог выдержал паузу.
— А дальше я забыл, — усмехнувшись, пробурчал Оуэн.
— Миркол пришел сюда, чтобы сокрушить врагов государя. Он гнал их огнем и мечом, пока они не повернули назад, решив сразиться с ним и встретить свою судьбу лицом к лицу. Битва произошла на лугу, который впоследствии назвали Курган-островом. На этой земле бился Миркол. Эту землю даровал ему сын Путешественника в награду за победу. Говорят, именно тогда по его приказу для Гласс вырыли новое русло, и воды реки скрыли останки тех, кто пал в той битве.
Пока герцог говорил, поднялся ветер, но Дьюранд едва обратил на это внимание. Вместо этого он искал в толпе Дорвен.
Главный герольд способен прочесть его мысли? Плевать. Дьюранд хотел увидеть рыжеволосую девушку хоть одним глазком. В небе клубились черные тучи.
— И ныне мой сын лорд Морин, мой наследник и наследник древних владений Миркола прибыл в Хайэйшес во время Кровавой Луны, как некогда и я, мой отец и отец моего отца, и прочие наши предки, чей род восходит к Мирколу. Ныне он поставит на карту свою жизнь и примет участие в турнире в память о битве и подвигах верного вассала короля, своего далекого предка, сражавшегося за эти земли.
Зеленый плащ герцога реял на порывистом ветру. Северин заговорил громче:
— Большая часть из собравшихся здесь знают правила турнира. Красный Рыцарь, вам предстоит биться на Курган-острове. Вы отправитесь туда, вооружившись щитом и мечом. Сражаться будете пешими. Ежели вы или лорд Морин получите рану, столь тяжелую, что будете не в силах продолжить бой, то можете сдаться, не страшась замарать свою честь. На этом турнире победитель не вправе требовать выкупа за побежденного. Поверженный рыцарь обязан бросить свой щит и меч в реку.
Услышав слова герцога, некоторые воины в отряде Ламорика зароптали. Желающих выбросить в реку добрый меч было немного.
Плащ герцога бился и трепетал на ветру, словно пойманный в ловушку дикий зверь.
— Помолитесь Владыке Небесному, — произнес старый герцог. — Время битвы настало.
Дьюранд с отчаянием вздохнул. Он так и не нашел в толпе лицо Дорвен. Герольды затрубили в рога, и Дьюранд вдруг понял, что лорда Морина тоже нигде не видно. Словно в ответ на его мысли из-за острова показалась лодка, в которой стоял наследник Монервея. Вэир, сжимая в руках огромную вагу, отталкивал лодку от противоположного берега.
Опустив меч, Ламорик решительно, словно желая пересечь реку, пройдясь по поверхности водной глади, шагнул в челн и замер на носу. Руки крепко взялись за планшир. В голове Дьюранда шевельнулась черная, мерзкая мыслишка, словно нашептанная самим Сатаной: что станет с Дорвен, если Ламорик погибнет?
Ламорик обернулся и, найдя взглядом Дьюранда, указал на него острием меча.
— Коли он взял с собой Вэира, ты тоже поедешь со мной!
Окружающие принялись одобрительно хлопать Дьюранда по спине и плечам, подталкивая его к лодке. Оуэн сунул ему в руки вагу. И вдруг, совершенно неожиданно, Дьюранд увидел в толпе лицо побледневшей как полотно Дорвен.
— Спокойно, — бросил Ламорик.
Дьюранд почувствовал, как по спине пробежал холодок. Ему страшно захотелось со всей силы врезать Красному Рыцарю вагой. Вместо этого Дьюранд сжал в руках жердь и, стиснув зубы, оттолкнул лодку от берега.
Ламорик, покачнувшись, снова ухватился за планшир. Дьюранд работал вагой, то и дело поглядывая на затянутое тучами небо, словно надеясь увидеть Всевышнего. Воин кипел от злости: сейчас он был совсем не в настроении играть роль оруженосца Ламорика. Править лодкой было непросто — ветер становился все сильнее. Дьюранд раз за разом вгонял вагу в воду, чувствуя, как ее конец скользит по придонному илу и грязи.
Челн Морина уже достиг острова, и лорд спрыгнул на берег, а Вэир, оскалившись, наблюдал, как Дьюранд прикладывает все усилия, чтобы удержать лодку по курсу. Еще один толчок ваги, и нос лодки ткнулся в берег, на который тут же спрыгнул Ламорик. Челн закачался, напоминая пони, мотающего из стороны в сторону головой. Дьюранд, следуя примеру Вэира, оттолкнулся от берега вагой, и лодка поплыла прочь от острова.
Лорд Морин и Ламорик встали на изготовку, ожидая сигнала к началу поединка. Чтобы удержать челн на ветру, Дьюранду пришлось вцепиться в вагу обеими руками. Он подумал, что станет, если в следующий раз им придется сражаться на ходулях. Или на деревьях.
По кивку герцога взревели трубы, и оба рыцаря пришли в движение. Ламорик пригнувшись, бочком, по-крабьи двинулся в сторону. Его сапоги скользили по влажным камням. Неожиданно он рванулся вперед, выставив меч. Морин отразил выпад и контратаковал. Противники кружились вокруг друг друга, обмениваясь ударами. Ноги обоих противников скользили по грязи, хотя участок земли, на котором стоял Морин оказался лучше, чем у молодого лорда. В основном все выпады, уходы от удара и контратаки приводили к тому, что один из рыцарей, а то и оба падали на колени. Очень быстро красные доспехи Ламорика и одежды Морина, усыпанные рисунками из драгоценных камней, оказались покрытыми густым слоем грязи. С лязгом скрещивались мечи, грохоча, сталкивались щиты. Каждый удар мог оказаться последним.
Ламорику приходилось несладко. Каждое движение Морина, каждый его удар были скупо выверены и рассчитаны. Ламорик сделал неудачный выпад и тут же о нем пожалел, получив удар по спине. Молодой лорд поскользнулся, и на голову плашмя опустился клинок. Морин заставлял дорого платить за каждую ошибку.
Дьюранд, присев в лодке, качавшейся на волнах, то и дело вздрагивал. В вышине небес, подобно горам, громоздились тучи. На острове яркими молниями сверкали клинки.
Морин не знал пощады. Ламорик отчаянно защищался, понимая, что на карту поставлена его жизнь. За каждой попыткой достать противника мечом следовало неминуемое возмездие — удары в ключицу или предплечья. Клинок Морина, забранный для безопасности железными кольцами, опускался на противника, словно топор дровосека. Ламорик пока держался, отчаянно контратакуя. Однако все понимали, что даже один единственный выпад способен переломать кости или пробить шлем. Любой удар мог оказаться для Ламорика последним, а с его смертью гибли и надежды многих рыцарей, связавших свои судьбы с судьбой молодого лорда.
