Юлия Федотова - Герои былых времен
– Ни в коем случае! Положи – где лежал! – велел Орвуд. – Мы ведь должны будем его найти!
Принц удивленно моргнул:
– Так ведь мы его уже нашли! Ничего не понимаю!
– А ты подумай головой, и все поймешь, – посоветовал бывший наставник.
Тот послушался – и в самом деле понял. Почти все. Кроме одного.
– Ведь я его не на дороге, а далеко в стороне, под камнем, нашел… в смысле найду. А сейчас он прямо под ногами лежал. Как же он под камень-то попал?
– А вот как! – усмехнулся Орвуд. Взял нож из рук принца, отошел в сторону от дороги, долго шевелил ногой валуны, придирчиво осматривал каждый, потом выбрал один – чем-то он ему приглянулся, – приподнял и аккуратно подсунул под него находку. – Теперь порядок!
– Верно! – подпрыгнул Эдуард. – Этот камень был! Вот если сбоку смотреть, на жабью морду похож!
А шагах в тридцати от этого камня их ждала еще одна приятная находка – совсем свежее кострище и следы ночлега пятерых существ. Друзья ликовали. Сомнений больше не осталось – Странники недалеко!
– Не сегодня завтра мы их обязательно встретим, – сказала сильфида. – Хоть узнаем наконец кто такие!..
Есть такая глубокая народная мудрость: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Уж Энка могла бы ее знать! Но увы! Забыла на радостях. Сами понимаете, напрасно.
Неприятности начались очень скоро. За ночь кто-то ухитрился увести лошадей, всех до единой! Тварь, провернувшая это, была просто виртуозом своего дела! Пробила защитный круг, отвела глаза караульному, замела все следы, а вместо украденных кобылок оставила такой великолепный морок, что Энка, заступившая на дежурство последней, долго ничего не подозревала. Все было как всегда: мирно спали спутники, включая обычно неугомонных младенцев, животные, пофыркивая, щипали на проталинах высохшую на корню траву… И только когда розовые лучи восходящего солнца озарили свинцово-серый купол зимнего неба, девица с изумлением увидела, как лошади одна за другой бледнеют и тают в воздухе, будто сотканные из тумана!
Она, конечно, подняла тревогу, растолкала спящих – а что толку? Пропажу было уже не вернуть. Не рыскать же за ней по всей степи?
– Вот что значит – настоящий конокрад! Учись! – поддразнила Эфиселию вредная девица. Благодаря своеобразному чувству юмора она умела усмотреть забавное даже в самой неприятной ситуации.
Амазонка не отвечала, надменно отворачивалась.
Без коней стало труднее, но не настолько, чтобы пропала надежда догнать Странников. Каждый настоящий воин, тем более разведчик-диверсант, должен уметь читать следы. Кансалонцы отчетливо видели, что из пятерых преследуемых четверо плетутся медленно, едва передвигая ноги, загребая пыль носами сапог. Такая походка бывает у тяжело больных, смертельно уставших или дряхлых стариков.
– Неужели это наши юноши? – даже засомневалась Энка.
– Ничего удивительного. Чужое время отнимает силы! – рассудила Меридит. – Вспомни нас самих по осени. Тоже еле ползали. Но у нас вышел хороший перерыв, успели в себя прийти. А они, бедные, с лета здесь.
– Ты их еще пожалей! – рассердилась сильфида. – Никто их сюда не звал! Пусть теперь расплачиваются по полной! Глядишь, помрут – и нам хлопот меньше!
– А один, видите, резво идет! – ткнул пальцем под ноги Рагнар, он тоже понимал в следах.
– Наверное, он несет Грааль, – предположил Хельги. – Если эта штука может принести счастье всему миру, то способна и силы одного-единственного путника поддержать.
Рагнар долго обдумывал слова демона, а потом заметил:
– Как-то не по-товарищески получается! Все счастье – одному. Несли бы по очереди!
Хельги пожал плечами:
– Может, он у них главный.
– Все равно паразит. Вот я со своими подданными непременно поделился бы! И папаша мой…
– А мой – ни за что не поделится, даже если они у него на глазах перемрут! Все люди разные! – возразил принц Эдуард.
И рыцарь подумал вдруг с несвойственной ему злостью, как приятно было бы убить этого главного собственными руками. Жаль, что нельзя!
И тут…
– Силы Великие! Что случилось?! – Все кровожадные мысли разом улетучились из рыцарской головы.
– А-а-а!!! – заголосила Ильза в ужасе. – А-а-а!!! Там!.. Там!.. Оно… – Говорить связно девушка не могла. Слезы градом катились по побелевшим щекам. Дрожащим пальцем указывала она на один из свертков с младенцем, тот самый, что секунду назад бережно и нежно держала в объятиях, а теперь вдруг бросила прямо на камни.
– Что?! Помер?! – подскочил Орвуд.
– Нет! – взвизгнула Ильза. – X… хуже! Там… оно… Ильич…
– Хуже трупа бывает только упырь, – философски заметил Хельги, но никаких действий не предпринял. А Ильза продолжала вопить.
– Да скажи толком, что случилось! – подбежала к ней Меридит. Подхватила ребенка, распеленала, вернее, просто вытряхнула – и вдруг тоже взвизгнула от неожиданности: – Нет! Вы только гляньте!!! Вот дрянь какая!
В руке ее, высоко поднятой для лучшего обзора, дергалось, извивалось и попискивало нечто совершенно безобразное – маленькое, костлявое, с сухой, будто пергаментной кожей, покрытой редкими рыжими волосками. Мордой оно смахивало на сильно исхудавшего молочного поросенка, ручки и ножки были почти человеческими, но без ногтей. Глаза затягивала неприятная белая пленочка – не открылись еще. Сзади имелся короткий прямой хвостик. А самой заметной частью тела было круглое, вспученное, как у жабы, очень светлое брюшко.
– Ой! – попятился Рагнар в испуге. – Бедный Ильич! Что это с ним случилось? На себя непохож!
– Разве это Ильич? – вразумил его Хельги. – Не видишь, подменили его!
И поскорее отошел в сторону, чтобы Ильза не видела, как он хихикает.
Это был как раз тот случай, когда дурной спригганский нрав его проявлялся во всей красе. В отличие от друзей, Хельги не усматривал в происшествии решительно никакой трагедии. «Вот если бы младенец в самом деле помер, – говорил он себе, – тогда был бы повод печалиться. А так какая, по большому счету, разница, один младенец, другой ли… Общее число сходится – и ладно… И ничего особенно кошмарного в подменыше нет. Чего все развопились?! Ребенок как ребенок… Пухлые, розовые, голые детеныши амазонки были, на его взгляд, ничуть не лучше. Вдобавок совершенно одинаковые, даже скучно. А так хоть какое-то разнообразие…»
Но Ильза никакого разнообразия не желала. Она хотела назад своего – пухлого, розового и голого! Не нужна ей всякая подменная гадость!
И тайное веселье подменного сына ярла вдруг сменилось жгучей обидой, такой, что даже ком встал в горле. Впервые почувствовал он отчуждение от этих жестоких существ, что окружили бедного подменыша и наперебой ужасаются.
