Евгения Сафонова - Дифференцировать тьму
Неужели моя?
Я поднесла дрожащую руку к лицу, промокнув губы, и пальцы сделались красными.
Что за…
Пальцы разжались сами собой, ватные ноги уже не могли меня удержать, и я упала. Попыталась крикнуть, но не сумела и этого: в губы точно заморозку вкололи, и с них сорвался лишь хриплый стон. Зато прямо перед глазами очутилась морда Бульдога с разинутой пастью, и сквозь шум океана, невесть откуда возникший в ушах, прорезался лай.
Беспокоится, видимо. Не понимает, что со мной. Как и я.
Но если подумать…
…толпа дроу, толчок, что-то царапает затылок… Повелительница эльфов… дроу обожают отравленное оружие…
…дроу, отравленное оружие…
Скрип двери раздался в тот самый миг, когда я осознала, что меня отравили.
— Эй, что с тобой?!
Восхт. Должно быть, выглянул на лай Бульдога. Чудесная ситуация, ничего не скажешь. Даже усилий прилагать не нужно, чтоб меня убить, достаточно рядом постоять…
Торопливые шаги.
Меня взяли за плечи и перевернули на спину, и растерянное лицо колдуна оказалось прямо надо мной; на нём играли странные сиреневые отблески. Чудится? Или в глазах разноцветные пятна? Хорошо хоть очки каким-то чудом не сползли, пока падала…
— Что случилось? Кто тебя так?
В голосе не было ни торжества, ни злорадства, которых я ожидала. Лишь испуг и беспокойство. Неужели он хочет помочь? Но он не сможет, даже если хочет, непонятно с чего, непонятно…
Лод. Мне нужен Лод. Он поймёт, чем меня отравили, и даст противоядие. Иначе мы оба погибнем: я — от яда, он — от клятвы, которая утянет его в могилу следом за мной.
Будь на мне ошейник, проблема была бы решена.
Но он был на ком-то, кто сейчас сидел рядом.
— …од, — выдохнула я. — По… зови… Лода…
— Что это с ней?
— Не знаю! Может, дроу…
Я скосила глаза, и это стоило мне дополнительной порции боли.
Они вышли из комнаты. Все трое. Криста, изумлённо открывшая рот, Дэн с расширенными глазами, и Навиния — кутавшаяся в плед, точно желая закрыться от всего мира.
— За руку… меня… — больше всего я боялась, что губы и язык окончательно откажут, а Восхт так и не поймёт, чего я хочу, — зови… Лода… несёт… нас…
— Взять тебя за руку? И позвать колдуна?
Я попыталась кивнуть, но смогла только моргнуть, а тело уже совсем не чувствовалось, зато голова горела огнём, и в ушах шумело, шумело…
— Восхт, оставь её.
Он растерянно оглянулся.
На принцессу отчеканившую это приказом.
— Ты правда собрался ей помочь? Ей? — Навиния холодно смотрела, как я заливаю кровью ковёр. — Видишь, как у неё ладони светятся? Клятва Эйф. Она повязана с колдуном. Умрёт она, умрёт он. А у дроу, как я поняла, он всем заправляет.
Я бы попросила Восхта не слушать её, но язык не шевелился. И я лишь глотала воздух, пока перед глазами всё блекло и мутнело, точно с меня сняли очки, а зрачки заливали клеем.
Ну да. После вчерашнего Навиния жаждет крови, и моя прекрасно подойдёт.
А уж Лода — тем более.
— Но… но… — Криста тоненько поскуливала, пытаясь подобрать слова, — но если колдун умрёт, нас тоже могут убить!
— Не убьют. Мы нужны им. Они даже Восхта не убили, хоть он для них никакой ценности не представляет, — голос принцессы приглушал белый шум, шипевший в моей голове. — Она предала тебя, Криста. Она втёрлась к тебе в доверие и обманула, она заманила твоего жениха в ловушку. Это из-за неё мы все сейчас здесь. Пусть подыхает — заслужила. И она, и её колдун.
Ты права, маленькая гадина. Глупо было рассчитывать, что кто-то из вас решится мне помочь: враг есть враг. Я бы на вашем месте тоже не протянула руку помощи кому-то вроде меня. Так что всё честно.
Только Лод не мой. И он тут ни при чём. Он не должен умирать только потому, что дал клятву меня защищать, только потому, что дроу ненавидят людей, всех людей, без разбора. Даже тех, кто на их стороне. Что ж, не делай добра, не получишь зла — а я умру от руки одного из дроу, едва решившись помогать им не ради собственной выгоды…
Вот так ирония.
Чернота. Я закрыла глаза? Или просто ослепла? Хотя какая разница. Я всё равно падаю, падаю в эту черноту, умираю, окружённая врагами, и никто, никто, никто мне не поможет…
— Что ты делаешь? — в бесконечно далёком визге Навинии прорезались истеричные нотки. — Стой!
— Лодберг!
И это было последним, что я услышала.
Крик.
Дэнимона.
…пей, девочка, пей! Вот так! Давай, ещё немного…
Морти. Откуда здесь Морти? И где Лод? Где…
…спазм. Ещё один, и ещё… желудок выворачивает наизнанку, слабый свет кромсает глаза ножом, а я — одна сплошная боль, жар, дрожь…
…нет, не надо, не надо больше…
Кто это? Странный голос, похожий на мой, лихорадочная мольба…
…оставьте меня, освободите, что угодно, только не эта мука…
…вязкая чернота хватает за руки, обволакивает, тянет ко дну — туда, где нет боли, погружает в забвение, глубокое, блаженное, вечное…
…я здесь. Здесь. Будь со мной, слышишь? Слушай мой голос. Дыши. Вот так. Будь со мной…
Прикосновения: нежные, бережные. Лод…
…я здесь. Смотри на меня. Не умирай, Сноуи, не смей умирать…
Если я умру, он погибнет вместе со мной.
Я различаю во тьме лицо Акке, и глаза его светятся тусклыми сапфирами. Потом черты его плавятся, перетекают в нечто другое, и я понимаю — это уже не Акке, а Лод…
— Ты пряталась здесь слишком долго. — Он улыбается, той улыбкой плюшевого мишки, которую я так люблю, и протягивает мне ладонь. — Идём.
Да. Я должна идти. Должна возвращаться с ним, к нему.
И я принимаю его руку и вырываюсь из черноты — навстречу боли, и открываю глаза, и встречаю его взгляд наяву, и пью какую-то жидкость, отвратительную на вкус, а потом вновь падаю в темноту…
Но то уже не забвение, а сон. Просто сон.
Проснулась я в чужой постели, широкой, тонувшей в мареве близорукой полутьмы.
Пошарив ватными ладонями в поисках очков, я обнаружила их рядом с подушкой, а когда нацепила на нос, выяснила, что постель мне хорошо знакома: она находилась в спальне Лода. Сам Лод сидел рядом, в кресле, с открытой книгой в руках, и в воздухе над его плечом висел яркий свечной фонарик.
— Очнулась, — мягко произнёс колдун. — Как ты?
Я прислушалась к ощущениям.
Восхитительное чувство, незнакомое здоровому человеку. Когда после агонии тебя отпускает, когда ничего, совсем ничего не болит. Обычные люди не ценят этого — просто нормального самочувствия. Без раскалывающейся головы, без тошноты, без изнуряющей боли.
