Анатолий Бочаров - Легенда о Вращающемся Замке
Когда рыцари сблизились почти на расстояние удара, но все же еще не совсем — Гэрис отбросил копье в сторону, прямо на землю, и рванул коня в сторону, боком от Фэринтайна. Выхватил левой рукой меч и, извернувшись в седле, перерубил древко вражеского копья. Зрители закричали. Эдвард выпустил из рук бесполезный обломок и тоже выхватил клинок. Мечи столкнулись — Гэрису показалось, что он принял на свой клинок рухнувшую скалу, до того силен был нажим противника. Гэрис пришпорил своего жеребца, и, сумев наконец оттолкнуть меч Эдварда, поскакал прочь, к дальнему краю поля. Теперь важнее всего была скорость. Ему следовало оторваться и выиграть себе хотя бы несколько драгоценных секунд. Враг остался без копья, но его меч был при нем, равно как и мастерство, искусство и отвага.
Гэрис выпрыгнул из седла, сгруппировался при падении, покатился по рассыпчатому песку. Грохот конских копыт оказался совсем рядом, и Фостер едва успел избежать участи быть затоптанным жеребцом Фэринтайна. Он снова перекатился и вскочил на ноги, подбирая выпущенный было клинок. Эдвард рванул коня прямо на него, замахнулся сверху мечом. Гэрис отскочил, парировал удар, а потом на мгновение припал к земле — и полоснул вражеского коня по передним ногам, перерубив их. Кровь брызнула ручьем, лошадиный крик свел бы с ума кого угодно. Фэринтайн выпал из седла, попробовал удержаться на ногах — но Гэрис тут же навалился на него и швырнул на землю. Фэринтайн выставил при падении руку, оперся на нее и тут же вскинул меч, блокировав удар Гэриса. Подался вперед, отводя вражеский клинок, и рывком взлетел с колен. Гэрис Фостер отшатнулся.
— Хорошо придумано, — сказал Эдвард Фэринтайн. — Вы натаскали коня. И не надели доспехов… Почему? Чтобы удачней приземлиться и оказаться ловчей меня. Почти получилось, но сейчас ваше преимущество закончилось. Признаете поражение, благородный сэр, или мне вас сначала помучить?
Вместо ответа Гэрис отсалютовал клинком и принял защитную стойку.
— Ну ладно, — сейчас Эдвард говорил негромко, — вы на свой манер правы. Все эти люди вон там на трибунах хотят отменного зрелища. А мы с вами дрались совсем недолго. Если закончить прямо сейчас, они будут недовольны победителем. Защищайтесь, милорд.
Чем Гэрис и занялся. Первая атака Эдварда оказалась быстрой, вторая — еще быстрее, третья — молниеносной. Гэрис едва успевал их отражать. Он каждый раз парировал сыплющиеся на него удары и каждый раз при этом делал шаг назад, а Эдвард, наоборот, наступал. Противник Фостеру достался серьезный. Раньше он, конечно, мог бы с ним справиться, но то было раньше. С тех пор Гэрис ослаб и не знал, вернется ли когда-нибудь в прежнюю силу. А Эдвард, напротив, пребывал в отличной форме, даром что сражался перед тем три дня подряд. Он не зря, честное слово, считался лучшим фехтовальщиком в стране. Даже сейчас он не показал и половины своего мастерства. Герцог Фэринтайн развлекался — вернее, развлекал публику.
Прошло несколько минут, и напор Эдварда, бывший поначалу яростным и неукротимым, внезапно начал иссякать. Фэринтайн сделался неторопливым, словно бы ленивым. Сторонний наблюдатель мог бы еще решить, что Эдвард продолжает биться от души, по-настоящему вкладываясь в поединок, но Гэрис прекрасно понимал, что это уже не так. Его врагу словно бы сделалось скучно, и он перестал стремиться к победе. Фостер отразил все направленные на него атаки, и ни разу при этом острие вражеского клинка не пробилось сквозь выставленную им оборону. Зато самому Гэрису неожиданно удалось сделать пару вполне удачных уколов, даром что те лишь чиркнули по броне. Минуту назад ему казалось, что бой безнадежно проигран, но теперь это уже явно было не так. Распробовав поначалу свое преимущество, Эдвард быстро потерял к этому преимуществу интерес и начал биться с едва заметной ленцой. Спустя еще три обмена ударами Гэрис уже не сомневался в этом.
Фэринтайн поддавался. Поддавался очень ловко, даже опытный судья не заметил бы этого. Тоже ведь искусство, сражаться не на полную силу — надо быть хорошим бойцом, чтоб освоить его. Непонятным оставалось лишь одно — зачем это нужно Эдварду? Считает, будто победа от него так и так не уйдет, и потому стремится позабавить толпу, растянув бой? Сама подобная мысль придала Гэрису ярости. Он ненавидел, когда его не принимали всерьез.
Его враг не узнал его. Просто не мог узнать. Прежнее лицо человека, который назывался теперь именем Гэриса Фостера, было утеряно им вместе со всей его прежней жизнью. Вернувшийся с порога смерти, он носил чужое обличье — обличье, подаренное ему колдовством. Тем самым странным и древним колдовством, что сохранило ему жизнь, излечив смертельные раны. Он должен был умереть — но нашлась сила, что спасла его и послала сюда, в самое сердце разоренного войной Эринланда. Сила эта была настолько чужой и опасной, что Гэрис старался даже в мыслях не думать о ней. Наделенный благодаря этой силе чужими внешностью и именем, он не мог быть узнанным лордом Эдвардом Фэринтайном — но сам хорошо знал этого гордого и самоуверенного лорда, не привыкшего никогда сомневаться в себе. И прекрасно помнил, как тот, к примеру, однажды, в тренировочном бою, выбил у него меч у него из рук и заливисто расхохотался, наслаждаясь своим превосходством.
Воспоминание это оказалось ярким и резким, подобным вспышке молнии в сумрачных подвалах памяти. Злость неожиданно придала сил. Гэрис развернулся, став внезапно быстрым, как порыв ветра, текучим, будто вода, смертоносным, словно жалящая змея, на половину выдоха сделавшись вдруг самим собой — и рванулся вперед, зная, что должен победить и что победит, чего бы это ему не стоило.
Он выбил оружие у Эдварда из рук, сделал шаг вплотную и саданул Фэринтайна противовесом меча прямо по забралу. Эдвард пошатнулся, но все же устоял, и в свою очередь ударил Гэриса закованным в металл кулаком прямо в живот. Стало так больно, что внутренности, казалось, засыпали тарагонским перцем, но Гэрис уже навалился на Эдварда и опрокинул того на землю. Сорвал с его лица забрало и отстранился — чтобы занести клинок. Острие смотрело герцогу Фэринтайну прямиком в правый глаз.
Совершенно спокойный взгляд. Если смотреть так в лицо смерти — она, чего доброго, сочтет тебя неучтивым кавалером и сбежит за тридевять земель. Губы Эдварда чуть дрогнули. Разошлись в улыбке.
— Вы, наверно, сейчас чрезвычайно горды собой, — сказал герцог. — Что ж, не буду отрицать, дрались вы и впрямь доблестно. Хотя поначалу слегка нерешительно — я уже приготовился заскучать.
Гэрис оставил его слова без внимания.
— Сэр Эдвард! — сказал он громко, так, чтоб слышали на трибунах. — Я одолел вас в честном бою. Признаете ли вы свое поражение?
