Алан Флауэр - Симон маг
Симон продолжал говорить и когда она засыпала. Он разговаривал с ней, с птицами, с хлебом, с ветром, с деревьями, тенями и камнями и, задав вопрос, почтительно ждал ответа, пока не слышал его в своей голове. Мир для мага был книгой, которую можно не только читать, но и дописывать. Он спрашивал спящую Елену, где найти скорлупу яйца, из которой родилась красавица, ставшая причиной великой войны между Западом и Востоком. Ведь Елена не была рождена смертными людьми, ее послали боги в яйце на землю, и скорлупа, оберегавшая божественного младенца, могла помочь магу удвоить его силу. Он спрашивал, где сейчас хранится золотое яблоко, которое вручили прекраснейшей из богинь, и что стало с останками ящика, открытого Пандорой. Боги заперли в нем смерть, болезни и ненависть, чтобы проверить людей, но любопытная Пандора, надеясь, что там сокровища, попыталась взломать ящик. Он взорвался, и войны с болезнями разлетелись по всему миру.
Не просыпаясь, Елена отвечала магу. Она видела все, о чем он ее спрашивал. Она была там. Во сне она помнила все. Она становилась тем, кем он просил ее стать. Во сне она говорила на языках, которых не знала наяву. Теперь Симон знал даже то, что ускользало от него раньше.
– Я не ошибся, – повторял он, убирая ладонь со лба Елены, – в тебе живет мировая душа, которая приводит в движение все. Она зовет всех нас, она учит видеть смысл и красоту вокруг, и она переходит из одного прекрасного тела в другое в каждом новом поколении людей.
Симон слушал спящую Елену и решал: что еще он хочет узнать? От этого зависело, сколько дней им осталось идти до Рима.
Пару раз они садились на корабль вместе с купцами, везущими рабов. Платой за плавание был волшебный рецепт, рассказанный по секрету морякам. Теперь они знали, что нужно опускать за борт и какие слова повторять, чтобы умилостивить бурю и спасти судно.
* * *Горшечник продавал свою посуду, выстроенную в ряды, у дороги. Пока покупателей не было и торговаться не с кем, он делал новую амфору под натянутой от солнца тканью, вращая ногой гончарный круг и нежно выдавливая ладонями нужную форму из послушной глины.
– Посмотри, – указал маг Елене, – глина скользит в его руках, будто она всегда хотела стать амфорой или кратером и только ждала прикосновения мастера. Неделю назад, когда мы отправились в путь, ты была со своими снами такой же глиной, а сегодня стала редкой амфорой, полной тайного знания.
Сын горшечника месил ногами глину в яме за спиной отца. Симон подозвал его, присел к амфорам и легонько стукнул костяшкой пальца по одной, а потом по другой, третьей, четвертой. Вышла очень приятная веселая мелодия, которую хочется повторить. Мальчик, стесняясь глины на своих ногах, подошел, подобрал на ходу палочку и попробовал продолжить музыку. Раздалось дребезжание. Горшки то квакали, то ухали, то слишком глухо стонали, явно отказываясь быть музыкальными. Мальчик рассерженно уставился на них, будто собирался разбить.
– Чтобы знать, по каким стукнуть, нужно замерить их объем, – подсказал маг, – в Греции этому учил Пифагор. Только целые числа рождают музыку, иначе выйдет обычный шум. Вода из каждого сосуда должна умещаться в другом два, три, четыре или больше раз, но, пожалуйста, никаких половинок, долей и дробей, это погубит мелодию.
Мальчик выслушал и, взяв несколько горшков, понес их к бочке с водой, мерить объем и проверять слова незнакомца.
– Как идут дела? – спросил Симон сидящего за гончарным кругом продавца.
– Боги милостивы, в пути у людей многое бьется, так что я не жалуюсь. Прежде чем попасть в Вечный город, люди нуждаются в новой посуде взамен разбитой, – ответил горшечник, вытирая руки и кланяясь путникам. – Когда-то я был солдатом и мог пополам разрубить варвара, – гордо добавил он, показывая шрам на шее, – но давно вернулся домой и занялся амфорами и горшками, получив разрешение продавать их на этой дороге. Мне кажется иногда, я буду их делать, пока не сделаю столько, сколько врагов истребил наш прославленный легион.
Тонкая и счастливая мелодия послышалась вновь. Горшечник обернулся. Это его сын, измерив посуду, выстукивал на ней музыку мага.
– Кто такой Пифагор? – переспросил горшечник. – Придворный музыкант? – Оказывается, он слышал весь разговор Симона с ребенком.
– Греческий мудрец, влюбленный в числа. Он учил, что только число бесконечно и потому прекрасно, а все остальное, и горшки, и враги, когда-нибудь заканчивается. И потому все подчиняется числу, как божеству. Однажды ночью у храма ему открылось: боги говорят с людьми на языке чисел и правильных фигур. Круг это повтор времен года, квадрат – четыре главных элемента: вода, воздух, земля, огонь. А треугольник – мир из трех видов существ: богов, людей, животных.
– Кто расписывает твои амфоры? – спросила Елена. У нее в руках был высокий сосуд с осьминогом, обнявшим корабль в закрученных волнах.
– Он, – указал горшечник на мальчика. – Я говорю ему о том, что видел в походах, а парень делает из моих слов неплохие росписи для самых дорогих амфор и лекифов. Если получится, в следующем году отдам его учиться в город.
– Главное, – кивнул маг, – это уметь учиться у вещей, которые вокруг. Вот эта амфора закупорена смолой, что в ней?
– Вино. Сегодня ее заберут вон на ту виллу, там проводит весну богатый патриций, у него сегодня гости. Мой друг винодел оставляет их прямо здесь, а рабы патриция забирают.
– Вино внутри амфоры – виноградный бог Дионис, он дает веселье, учит танцевать и позволяет забыть прошлое. Там, где он наступал на землю, из земли прорастает лучшая лоза. А сам сосуд с росписью – это солнечный Аполлон. Он дает всему идеальную форму и точные имена, помогает увидеть красоту и понять ее. Дионис внутри и Апполон снаружи; пока все устроено так, никакие стихии не грозят Вечному городу. Учись у вещей, – повторил маг, обращаясь к Елене, – в них больше смысла, чем мы привыкли видеть. Этот избыток смысла, мало кому заметный, – праздник и пир для знающих истину. Вспоминай о том, что знаешь, и даже о том, что знала в прошлых своих жизнях твоя душа.
– Легко вспоминать тому, кто знал так много, – сказал горшечник. Он по-прежнему стоял возле мага, желая слушать бродячего мудреца.
– Все знают всё, – очень серьезно ответил маг, – они просто забывают. Вот что я написал бы на небе, если бы был богом.
За лимонной рощей на холме и белой виллой, окруженной виноградниками, открывался вид на римские стены.
Горшечнику они оставили волшебную лепешку и кувшин с вечным вином. Лепешку съел мальчик, забывшись, всю целиком в тот же день. А вот бездонный кувшин радовал приятелей отца до конца года, пока не разбился и в склеенном из осколков виде перестал быть чудесным и рождать вино. Наоборот, теперь, что ни налей в него, все куда-то сразу исчезало, и склеенный кувшин в семье гончара спрятали подальше.
