Анастасия Штука - Дар (СИ)
Но ни один из них не подходил ей. Она начинала испытывать раздражение от необходимости вмешиваться в чужую, теперь уже такую незнакомую и откровенно пугающую своей новизной и в то же время отдаленной узнаваемостью, жизнь, от которой она отказалась так много-много лет назад. Зиберина невольно начинала вспоминать свою первую, прожитую среди людей, недолгую, но такую счастливую и яркую жизнь. Она узнавал далекие отголоски того, что когда-то происходило и с ней. Но эти неясные тени прошлого казались такими тусклыми и холодными, что она не испытывала никакого желания вновь воскрешать их и облекать в плоть. Прошлое тем и было хорошо, что ему не было места ни в настоящем, ни в будущем.
Наконец-то внимание Зиберины привлекла хрупкая девушка, которая много раз до этого попадала в поле ее зрения, но каждый раз словно оставалась на его периферии, не запоминаясь и не выделяясь из толпы. Она была обычной, забитой, подавленной, испуганной и глубоко несчастной. Отчаяние, исходящее от ее сутулой фигурки, было практически ощутимым и видимым. И именно она, как никто другой, подходила для отведенной ей роли. Это был справедливый обмен, ведь взамен отданного Зиберина могла ей дать то, что она так искала. Многовековой опыт подсказывал ей, что развязка близка и вполне предсказуема. И девушка не заставила себя ждать, щедро подарив Зиберине возможность без труда осуществить задуманное.
Оранжевые язычки пламени на многочисленных свечах высоко взметнулось и опало, выхватывая из сумрака высеченный в скале арочный свод, изукрашенный хрусталем и поддерживаемый тонкими, покрытыми искусной резьбой колоннами из черного мрамора. Высокие каменные стены были скрыты полотнами рубиново-алого шелка, расшитого золотой крученой нитью и россыпями драгоценных камней, сияющих и переливающихся радужным огнем. Ее шаги были едва слышны, так осторожно она ступала по черным плитам, на зеркально блестящей поверхности которых словно распускался гигантский огненный цветок. В центре, на небольшом возвышении рядом друг с другом были установлены два больших алтаря из черного мрамора. Зиберина поднялась по пологим ступеням, останавливаясь перед первым, на который была уложена лесная. Она спала спокойным, умиротворяющим сном. Не известно, что могло ей сниться, но по прекрасному лицу то и дело пробегал луч улыбки, видимо, ее сны были светлыми и счастливыми.
Второй алтарь занимала бледная девушка, в холодеющем теле которой жизнь едва тлела уже остывающими угольками. Зиберина осторожно сняла повязку, стягивающую тонкие запястья. Бледная кожа казалась прозрачной, сквозь нее отчетливо проступала неровная сеть светло-синих сосудов и вен, уже полностью восстановленных. Она успела вовремя, чтобы спасти жизнь девушке, залечив рваные, неровные раны, оставленные отточенным до остроты лезвия кинжалом, которые она не дрогнувшей рукой нанесла сама себе. Зиберине без труда удалось найти убежавшую из своего дома девушку, в очередной раз разругавшуюся со своей семьей. Услышанных отрывков криков и ругани нескольких людей ей хватило, чтобы составить отчетливую картину происходящего. Селянка не хотела выходить замуж за того человека, что пророчила ей в мужья многочисленная семья, но у нее не хватало ни смелости, ни мужества, ни сил, чтобы отстоять свое мнение и ответить решительным отказом.
Девушка оказалась именно такой, какой впервые ее увидела Зиберина: робкой, забитой, безответной, дрожащей от малейшего шума, испуганной и загнанной. Она не желала мириться с решениями, принятыми ее родней, но не могла перечить. Тогда она и сбежала ночью из дома в лес, чтобы наедине со своими мыслями и луной свести счеты с жизнью. Возможно, Зиберина и не стала бы ее останавливать, если бы не заметила, как отчаянно несчастная цепляется за жизнь, как мучительно хочет продолжить свой земной путь, но не так, как напророчили ей, а так, как того она желала сама. Резкие взмахи ножа ложились немного вкось, словно она сама не могла решить, что лучше для нее: несчастливая жизнь, ставшая забитым существованием или мучительная смерть, манившая избавлением ото всех трудностей. Зиберина спасла ее, исцелив страшные раны, чтобы сделать так, как хотела девушка. Ведь в последнем своем решении она смогла проявить храбрость и твердость духа. Она хотела жить без терзающих ее чувств, освободиться от всего, что многие годы мучило и угнетало ее. И Зиберина могла ей это дать.
Она взяла с высокого столика хрустальный флакон с янтарной жидкостью и вытащила тонкую пробку. Сильный, резкий аромат мгновенно заполнил собой все пространство. Теперь уже не было шанса вернуть все назад, да он ей и не был нужен. Зиберина разжала искусанные, посиневшие губы тяжело и прерывисто дышащей девушки и капнула между ними несколько капель настоя. Слегка массируя горло, она заставила жидкость пройти в желудок. Через несколько мгновений кожа утратила нездоровую бледность и синеватый оттенок, показывая, что эликсир попал в кровь. На ее худые щеки вернулся свежий румянец, дыхание резко прервалось, чтобы затем зазвучать мерно и тихо. Тяжелое, пытающее беспамятство сменилось легким, дарующим покой сном.
Зиберина сделала надрезы на ладонях спящих девушек и соединила их руки вместе, сковывая широким серебряным браслетом с вязью рун так, чтобы их кровь смешивалась. Далее в ход шли сложные, многокомпонентные зелья, которые охватывали строго предназначенную для них область. Всего их было три: одно усыпляло и мягко обманывало разум, второе опутывало тонкими защитными сетями сердце, и последнее — самое важное — входило в связь с душой, чтобы подготовить ее к переходу у девушки и создать иллюзию присутствия тонкой и возвышенной субстанции у лесной. Всю свободную от одежды кожу Зиберина покрыла ровным слоем измельченных в порошок растений и минералов, которые обеспечивали лучшую проводимость. Когда основная база была готова, она напоила их зельем, которое позволяло осуществить передачу души. Затем тихо произнесла несколько слов, которые уже давно выучила наизусть. Минуту ничего не происходило… Сердце Зиберины пропустило пару ударов… Золотистое сияние легким облаком поднялось над бессознательным телом человеческой девушки, тенью устремляясь к лесной, обняло ее мерцающим покрывалом и легко вошло в тело, растворяясь под кожей яркими вспышками. Легкая полуулыбка коснулась ее губ. Каждая из них наконец-то получила то, о чем так долго мечтала…
Девушку Зиберина тем же утром вернула на поляну, где она пыталась совершить самоубийство, предварительно напоив зельем беспамятства. После пробуждения она не помнила ничего из того, что произошло с ней накануне, а появившийся на руке зигзагообразный шрам сочла предупреждением от того, кто спас ей жизнь. Эти воспоминания Зиберина не стала стирать, чтобы селянка не вздумала предпринимать повторной попытки. Вот только об этом она тревожилась абсолютно зря. Из леса уходила абсолютно другая, совершенно не похожая и до неприличия счастливая девушка, которая была теперь способна свернуть любые горы и уничтожить любую преграду на своем пути. Ей так мешали чувства, они делали ее слабой и беспомощной. Ее крылья были подрезаны еще в детстве и бесполезно болтались за спиной, уже позабыв даже ощущения свободного полета. Но теперь они развернулись во всей своей грозной красоте, вырвавшись на свободу из тесных оков, чтобы вновь подарить своей хозяйке свободу и волю. Что ж, Зибрина была уверена в одном — эта девушка способна оценить неожиданные изменения, произошедшие с ней, и использует их с пользой для себя и по уму. Для счастья ей было нужно совсем немного, и теперь у нее это все было…
