Елена Федина - Дом у дороги
Мы попали из подвала сразу в морозную ночь. Звезды светили тускло, под ногами поскрипывал снег. Жозиана никак не могла прийти в себя и всё время озиралась на серые, уснувшие башни дворца.
— Ну вот… кажется, моя придворная карьера закончилась.
— Извини, Жозиана.
— Да ладно… не привыкать. Хорошо хоть ноги унесли!
— Да, могло быть хуже.
— Что ты ему обещал, Редли? Что ему надо?
— Ты не поверишь: вечную молодость.
— И ты действительно знаешь средство?
— Откуда!
— Что же теперь будет?
— Не волнуйся, у нас еще три дня впереди.
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>> >>>>
Мой дом у дороги стоял на прежнем месте, из трубы валил дым.
— Кто это хозяйничает в твоем доме? — спросила удивленная Жозиана.
— Мой брат. Я же тебе рассказывал.
— Никогда бы не подумала, что у тебя есть брат. Всегда считала, что ты один, как перст!
Я помог ей слезть с коня. Оба Гая уже неслись мне навстречу, я им обоим потрепал загривки.
— У тебя еще и две собаки!
— Одна — собака брата.
— Покажи мне его скорее, я умираю от любопытства!
Мы вошли в дверь, отряхиваясь от снега. В доме было тепло, даже жарко, за столом с самым серьезным видом сидели, уткнувшись в книги, мой Редли и Самсон Четвертый. Редли отличался от меня только тем, что не стал сбривать щетину, и она уже начала принимать форму бороды.
— А вот и мы, — сказал я.
— Это хорошо, я уже начал волноваться.
Он встал и помог Жозиане раздеться.
— Меня зовут Том, мадам. А это Самсон Четвертый, король Озерии.
Так он сам себя назвал, чтобы не путаться, но я все равно путался. То Томом его называл, то Редли. Жозиана смотрела на него и кокетливо улыбалась.
— Как вы похожи!
Я догадывался, что у него отношения с певицей складывались как-то иначе: он был человек семейный и накрепко влюбленный в Марию. Но не нравиться ему она не могла. Она была, черт возьми, в нашем вкусе.
— Только внешне, мадам, — растекся он в ответной улыбке, — характер у нас совершенно разный, правда, Редли?
— Правда, Том.
Король походил на в конец одичавшего лесного разбойника. Он был не брит, космат и выглядел довольно свирепо.
— Охотник, ты видел мою дочь?
— Видел. Дела неважные, король.
— Что такое?
— Она хотела бы сбежать оттуда, но Расмус вцепился в нее мертвой хваткой.
— Говорил же ей! "Я буду королевой! Я буду королевой!" Девчонка!
Я взглянул на Жозиану. Она и сама, наверно, не замечала, что снисходительно улыбается.
— Мы ей отвоюем королевство, — сказал мой Редли-Том, — имея две Книги Судеб на руках, просто грех не отвоевать. Мы уже примерно знаем своих союзников и своих врагов, и их слабые места. Вот так-то, братец Редли.
— Так вот, чем вы тут занимаетесь. А я и не знал, что ты такой ловкий политик, братец Том.
— Присоединяйся к нам. Три головы все-таки лучше.
— Лучше давайте подумаем, как нам вытащить принцессу. Королевство подождет.
— Он прав, — сказал Самсон Четвертый, — прошел уже месяц, а этот распутник так и не женился на ней!
— Тогда слушайте…
Я коротко поведал нашу историю. Потом мы с Редли-Томом вышли во двор за дровами, присели на стопку поленьев и задумались.
— Знаешь, что меня раздражает во всей этой истории, Том? Что с того момента, как Самсон и принцесса вошли в мой дом, у меня нет выбора, меня как будто заставляют идти только одной дорогой. Если вернуть все назад, я опять отвезу принцессу во дворец, потащусь на остров, впутаю Жозиану, обещаю принцессе ее увезти… все вытекает одно из другого! А ведь мы уже живем не по Книге! Откуда эта неизбежность?
Он чертил щепкой на снегу. Мне стало стыдно, что я всё о себе да о себе.
— Ты был у Марии?
— Да, — кивнул он, — видел ее. У нее двое детей, оба вылитые мельники…
— И что?
— Она не хочет говорить об этом. Значит, есть что скрывать. Сказала, что это не мое дело… Остается только королева Ассилия.
— Она и подавно не будет с тобой разговаривать.
— Даже если я — лучший друг короля и ее спаситель?
Тут я расхохотался. Он, глядя на меня, тоже начал посмеиваться.
— Том, ты мне нравишься! Ты все это затеял только затем, чтобы побеседовать с королевой?
— А ты думал, ради твоей принцессы?
— Я думал, ради торжества справедливости.
— Сами восстанавливайте справедливость в своем мире. А у меня просто мелкий семейный интерес.
— А мне ты поможешь?
— Конечно. О чем разговор? Ведь ты — это я.
— Не совсем. По-моему, ты лучше соображаешь. Может, придумаешь, что нам теперь делать?
— Может и придумаю, — он почесал отрастающую бороду, — раз мы так похожи, братец Редли, надо же этим как-то воспользоваться… сдается мне, дарить Расмусу вечную молодость пойду я. Думаю, часа на два меня хватит.
— Может все-таки, я пойду?
— У тебя не хватит фантазии. Лучше разбирайся со своей принцессой: ищи ее, выводи, уноси ноги, прячь… а моя задача — чтобы король никогда не состарился.
— Я боюсь за тебя.
— Ерунда, ты же знаешь, как мы погибнем. От выстрела в спину. Я не повернусь к королю спиной.
Холод стал донимать, мы взяли по охапке дров и пошли в дом. Жозиана потрясенно стояла над столом.
— Откуда у вас эти книги, Редли?! Что это значит?
— Книги у нас от Мозеса, — ответил я, — а вот что это значит, мы и сами не поймем.
Мы ломали головы долго. Ничего стоящего на ум не приходило, даже Тому с его хваленой фантазией.
— Нет, так совершенно неинтересно, — проворчал он, — со всех сторон получается, что мы втроем должны переколотить всю дружину Расмуса. Был бы во дворце подземный ход что ли!
— А кто тебе мешает узнать? — спросил я, сам удивляясь своей догадливости.
— Об этом я раньше тебя додумался! — заявил он, — Расмус никакими ходами не пользовался, почитай, если не веришь.
— Почему Расмус? А может, его дед? Или прадед? Ну-ка загляните в глубь веков. Родословную, надеюсь, знаешь?
— Только последние триста лет.
Ход действительно был. Только им уже лет двести никто не пользовался, он начинался в картинной галерее, за портретом Эриха Первого и выходил в ничем не примечательный дом в деревне, принадлежащей монастырю. Это была удача. Тем более что Расмус о подземном ходе ничего не знал.
До вечера мы обсуждали план. Неясной оставалась только судьба Жозианы, но Самсон Четвертый, хмуро потупившись, заявил, что ему при дворе тоже нужны прекрасные певицы. На что она лукаво улыбнулась, что еще подумает. А потом легли спать. Без особых удобств, на шкуры.
