Елена Федина - Дом у дороги
— Ну, второго из нас тебе уже не убить.
— Ошиблась. Тебя надо было. Он был лучше!
Я никак не мог понять, неужели это Мария? Пусть не та, но Мария! То же лицо, те же белые волосы, черные брови, серые глаза, румянец на щеках. Хотелось просто взять ее и бросить в колодец.
— А за "своего" Ганса ты не могла выйти замуж? Зачем ты пришла сюда, в наш мир?
— Я-то могла, я пожалела ее! Себя так никогда не жалела как ее! Он любил меня, а ты ее — нет. Ты ее предал!
— Неправда.
— Молчи уж лучше! Всё из-за тебя, всё! А теперь убей меня, если хочешь!
Мне уже ничего не хотелось. Я молча запрыгнул в седло и натянул поводья. Круг замкнулся.
*************************************************
**********************************
Заснеженный Тиманский лес вел себя всё так же безобразно, но свои собственные следы на снегу помогали ориентироваться. На остров мы попали уже по льду. Собаки бежали как всегда впереди. Я научился их отличать: один Гай тосковал гораздо больше, он был вялым и плохо ел.
Всё было не так, как осенью. Белая земля, белое небо, белые деревья и камни. И ни ветерка, и солнце растворилось в облаках, и тишина до одурения, как во сне.
Я вышел к "Пляшущим камням", сердце колотилось. Я чувствовал, что времени почти не остается, хотя голос молчал. Я сам был голос. Я был черной пропастью, в которой мечутся миры, безуспешно пытаясь сложиться в геометрическую фигуру, и в то же время шел по снегу и помнил, что я охотник Редли, что за спиной у меня мешок, а в мешке топор.
Чертово дерево без листвы выглядело зловеще. Нет, это были два дерева, вцепившиеся друг в друга, одно как будто повисло на другом, и у одного не было корней. Его корни были "там".
— Хватит вам обниматься! — сказал я зло.
Сбросил шубу и достал топор. Я рубил под корень, чтоб наверняка, рубил долго и исступленно, стараясь уже ни о чем не думать, и только перед последним взмахом безумная мысль все-таки прорвалась ко мне.
"А может, вернуться? Ведь она ждет!" И со всей силы ударил по стволу. Деревья заскрипели и стали падать медленно и невыносимо. Или просто остановилось время? Я схватился за голову, потому что мозг мой разрывался пополам, и уже не было вокруг снега, а только сиреневый кисель…
Гай лизал мое лицо. Я лежал рядом со срубленным деревом, оно коряво топорщило мощные ветки.
— Ну что, братья Гаи? Пора домой? — спросил я устало, — нечего нам тут больше делать.
Псы как будто не возражали. Через неделю мы были дома. Из трубы шел дым. Во дворе белокурый подросток чинил забор. Грустный Гай с лаем бросился к нему.
— Мама! Мама! — закричал мой сын, — они вернулись!
Мария выбежала, не набросив даже шали, и попала ко мне в объятья.
— Где ты был так долго! Где ты был!.. Я так соскучилась!
— Я тоже.
Я заглядывал ей в глаза, чтобы убедиться, что там не холодное осеннее небо, а то, что я видел прежде: родниковая вода, пыль дорог, туман над озером…
— Папа! А откуда вторая собака? Вылитый Гай!
— Она тебе нравится?
— Конечно!
— Ну и отлично. Теперь у нас будет две собаки.
Мы обнялись с сыном. Он был почти с меня ростом, во всем его ладном теле чувствовалась скованная сила. Только лицо еще оставалось детским.
Дома было тепло. Вещи разместились, конечно, по-другому, и уюта было несравненно больше. На том месте у камина, где у меня валялись шкуры, темнело кожаное кресло, стол стоял у самого окна, а на нем — чистая посуда и сосновая ветка в кружке с водой.
Мария смотрела на меня, прислонившись к дверному косяку. Если б она знала, на кого смотрит! Нет! Только не это!
— Ты убил лису, Редли?
— Лису? Да, с ней покончено.
— Значит, ты пришел?
— Куда же я от вас?.. Я устал, Мария. Просто зверски!
Она улыбнулась и стала накрывать на стол.
— Сейчас я тебя накормлю! У меня все горячее.
Я подошел к ней сзади виновато, обнял, ткнулся губами в ее затылок.
— Ты прости, что меня так долго не было…
— Понимаю: лиса.
Я беспорядочно целовал ее, она тихо смеялась.
— Поешь сначала!
— Потом.
Она смотрела на меня ласково и грустно, гладила мои волосы и небритые щеки.
— Зарос-то как, волчара неумытый!
— Мария…
— Молчи. Ты же пришел ко мне, правда? Я знала, что ты придешь.
— Прости меня…
— Тебе нравится наш сын?
— Конечно. Это самый замечательный в мире сын.
— Скажи… а ему "там" хорошо?
— Да, им с Марией тоже хорошо. Не волнуйся.
— Ну вот. Я же ей говорила, что ни к чему эти обмены. Всё вернулось на круги своя. Правда?
Я крепко обнял ее.
— Правда.
Вечером я вышел во двор. Мне было легко. Хорошо все-таки быть просто охотником Редли, а не всей вселенной. Надо мной проплывали чужие созвездия, к которым предстояло еще привыкнуть. Ко многому предстояло привыкнуть.
Я сидел на крыльце и смотрел на черную, зубчатую гряду леса, над которой сияли большие синие звезды, такие же далекие и недостижимые как глаза маленькой принцессы.
20.10.88
Елена Федина
