Тим Доннел - Конан и лик Зверя
Часовые, стоявшие на страже у входа в шатер Конана, честно исполняли свой долг: лениво переругивались, опираясь на копья. Мысль о том, чтобы подремать хотя бы по очереди даже не приходила им в голову. Оба знали, что их ждет в случае нарушения. Впрочем, обижаться было не на кого. Мунгане сами решили оказывать вождю уважение, поставили отдельный шатер и дали телохранителей. Заснувшего на своем посту, подняли бы на копья так же быстро, насколько быстр был на руку палач в Аграпуре. Эти двое и не подозревали, что проспали почти полночи, заснув, словно лошади, стоя. Не ведали, что человека, за жизнь которого они отвечали, все это время не было в шатре. Не знал этого и Радхар со своими головорезами, иначе мунганское войско не потеряло бы двух своих лучших бойцов.
Две короткие отравленные стрелы, погрузили их в сон, куда более глубокий, чем тот, в котором они пребывали. Сильные руки подхватили обмякшие тела, не дав им упасть на землю, чтобы звон доспехов не достиг ушей киммерийца.
Каждое движение было многократно отточено, каждый человек знал, что ему делать. Радхар рванул полог, в длинном прыжке пролетев половину шатра, мягко приземлился на руки, и мгновенно развернулся, стоя на одном колене, с обнаженной саблей в руке.
Вторым ворвался Арапша, ему предназначался удар киммерийца, если варвар успеет проснуться и вскочить со своей лежанки. Схватившись с гирканцем, Конан уже не смог бы избежать смертоносного выпада Радхара. Еще трое готовы были прийти им на помощь в любое мгновенье. Но в шатре не было никого.
Прошло не так уж мало времени, прежде чем Радхар вновь обрел дар речи.
— Прочь отсюда! — прорычал он, опрометью бросаясь вон из палатки.
Арапша задержался, чтобы вытащить стрелы из трупов, и бегом догнал остальных.
— Где же он? — выдохнул гирканец, не успев перевести дух.— Где этот шакал.
Радхар до крови закусил губу. Его изощренный ум с бешеной быстротой просчитывал возможные варианты. Самым благоразумным казалось сейчас приказать Карабату убраться со своими тысячами прочь от лагеря. К тому времени, когда обнаружат тела двух убитых мунган, его конница уйдет уже далеко.
— Что будем делать, господин? — голос Арап-ши срывался.
Ответить Радхар не успел. От дальних костров донесся, слегка приглушенный расстоянием, громоподобный рев, полный нечеловеческой ярости.
— Тревога!
И это предупреждение накатывающимся океанским прибоем прокатилось над спящим станом.
— А вот и киммериец,— спокойно произнес Радхар.
Только побелевшее лицо выдавало ту бурю чувств, которая клокотала в его душе. Но Радхар не дожил бы до своих лет, если бы не умел даже ошибки обращать себе на пользу. Болван Карабат чем-то выдал себя раньше времени. Сейчас будет бой с сомнительным исходом. Что ж, прекрасно. В неразберихе все может случиться. Если же нет, то еще остается форт Дугари. Несмотря ни на что, Конан от него не откажется.
Убить киммерийца — вот главная его задача. Сборище мунган без варвара немногого стоит. Достаточно удара в спину в пылу боя, одной случайно пущенной стрелы. Все остальное значения не имеет, пусть даже здесь умрут все гвардейцы Карабата,
— Арапша, передай всем — забыть о том, кому мы служим. Драться так, будто вы родились мунганами. Конана, если представиться случай, убить. Но действовать только наверняка. Если будет хоть доля сомнения, киммерийца не трогать. В общей свалке у нас шансов мало, а доверие варвара нам еще пригодиться. Пошли!
Разбойники блеснули такой выучкой, что самый придирчивый сотник туранской армии гордился бы такими солдатами. Еще совсем недавно спящие воины, в мгновении ока, без суматохи оказались на ногах с оружием наготове, сбивались в десятки и сотни.
Лошади нетерпеливо рыли землю копытами, но садится в седла никто не спешил, понимая, что в темноте у конницы преимуществ немного.
Карабат об этом, наверное, не подумал. Гвардейцы подошли слишком близко к, лагерю, когда там подняли тревогу. Рассчитывая, что мунгане не успеют подготовиться к отпору, лучший тысячник Ездигерда скомандовал атаку.
Туранцы еще не успели выбраться из зарослей, когда мунгане их молча атаковали. Они были повсюду: прятались в кустах, сыпались на головы с веток деревьев, били в лицо и в спину…
У туранцев оставался единственный путь — уже не к победе, а к спасению — вперед на широкое пространство лагеря, где есть место построить конницу, и можно встретить врага лицом к лицу.
Но, продравшись через колючие заросли, потерявшие командиров, туранцы встретили перед собой многочисленные крепко сбитые ряды. Впереди, на рослом вороном жеребце, во весь опор прямо на них несся обнаженный гигант, размахивая кривой зуагирской саблей.
В свете равнодушной луны и догорающих костров вспыхнула яростная битва. Лязг оружия, ржание лошадей, крики и стоны заставили в испуге умолкнуть голоса лесных зверей и птиц.
Растерянные туранцы подались назад, обратно к влажным зарослям, где их также ждала смерть. Но недаром солдаты Ездигерда завоевали почти полмира. Их стойкость, отменная выучка и железная дисциплина вошли в поговорку у народов хайборийского мира. К тому же, отряд Карабата имел почти трехкратный перевес в численности. Сквозь джунгли прорывались опоздавшие к началу схватки гвардейцы и сходу врубались в ряды мунган. Имеющие отличные доспехи, в тесной схватке они имели явное преимущество перед легковооруженными разбойниками.
Радхар держался недалеко от северянина и так усердно размахивал саблей, что вскоре враги стали его избегать, уступая дорогу без боя. Он упорно прорывался к варвару, и был близок к своей цели, когда над полем прохрипел турий рог и их атаковали свежие сотни туранцев. Битва вспыхнула с новой силой, и нахлынувшая волна стальной конницы развела его с киммерийцем. Серый плюнул с досады и выплеснул свою ярость на гвардейцев Ездигерда.
Вдруг он спиной почувствовал нечто, отчего страх и холод закрались под сердце шпиона. Радхар поднялся в стременах, с ужасом оглядывая поле боя, едва успевая отбивать сыпавшиеся на него удары. А когда он увидел, первым его желанием было вырваться из гущи сражения и мчаться отсюда подальше, пока не загонит коня. Но вокруг была невообразимая толчея, где люди вдохновенно резали и рубили друг друга, и о бегстве можно было забыть. Серый сжался в седле, прикрывшись саблей словно щитом, и неотрывно глядел лишь в одну сторону. Там, словно невидимый жнец войны, сквозь ревущую и стонущую толпу, шла сгорбленная фигура, закутанная в черный плащ, с огромным окровавленным топором в руках. Чудовищный топор мерно поднимался и опускался, круша без разбора и мунган, и туранцев, оказавшихся на пути старухи.
