Тим Доннел - Конан и лик Зверя
Женщина легко, даже слишком легко, ускользнула от тигриного прыжка могучего северянина, чья ловкость и стремительность не уступали его силе. Серебром зазвенел ее тихий смех.
— -Ах ты… зверь! Хорошо! Но сначала поймай меня!
Словно порывом ветра отогнуло полог шатра, и чаровница выскользнула в серебристую ночь. Конан.бросился следом.
Часовые у входа, спали. Этого просто не могло быть! Но Конан ничего не замечал, и тревога по поводу столь вопиющего нарушения дисциплины, которую он насаждал среди гордых и независимых мунган, не коснулась его сердца. Не видя ничего, кроме призрачно скользившей впереди фигуры в развивающемся черном плаще, он бросился в погоню.
Киммериец будто обезумел. Догнать, догнать — больше он думать не мог ни о чем. Стремительный бег нисколько не охладил его пыла, даже наоборот, еще больше разжег огонь в крови. Очень скоро беглянка исчезла в зарослях.
Перед черной стеной джунглей Конан ни на миг не остановился, врезался в нее, как разъяренный тур, с треском ломая ветки и сучья, зацепился за предательский корень и упал. Рядом раздался серебряный смех. Варвар мгновенно вскочил, рыча, словно раненый зверь. Пальцы вцепились в мягкую ткань плаща.
— Ага! — ликующе крикнул он, но с непостижимой грацией женщина выскользнула из одежды и снова побежала, легко, вроде бы и не слишком быстро, словно дразня, остолбеневшего от вида заблестевшего в лунном свете обнаженного тела женщины.
Впрочем, замешательство его длилось недолго. Отбросив бесполезный плащ, он ринулся за ускользающей добычей.
Джунгли, залитые мертвенным светом полной луны, тихий шелест ласкаемых легким ночным бризом листьев, нестройный хор ночных птиц, отдаленный рокот прибоя, дурманящий аромат тропических цветов и запах водорослей, такой густой, что у непривычного человека начинала кружиться голова.
Страсть. Звериные инстинкты. Необузданные желания.
Одежда Конану не мешала. Времени одеваться, после внезапного пробуждения у него просто не было. В одной набедренной повязке, босой, он не чувствовал ни ран от острых шипов, ни укусов москитов, которыми кишели приморские болота. Казалось, женщину эти мелочи и вовсе не беспокоили. Ее негромкий смех по-прежнему манил за собой. Она была близко, очень близко, но Конану никак не удавалось ее схватить. Это была уже не погоня, а сумасшедший бег, не разбирая дороги, напролом, сквозь колючий кустарник, через лужи с протухшей водой, по поваленным трухлявым стволам лесных исполинов. Женщина скользила впереди, почти не касаясь стопами земли, кружила между деревьев, будто танцуя. Ее серебристый смех доводил Конана до безумия. Огромный варвар, покрытый грязью и кровью, с всклокоченной гривой развевающихся по ветру волос, он напоминал безумного демона, вырвавшегося из преисподней. Киммериец дышал тяжело, пот заливал ему глаза, а девушка совсем не выглядела уставшей.
Он настиг ее на маленькой полянке, где рос мягкий, ласкающий кожу мох. Крохотный пятачок, окруженный как часовыми, высокими деревьями. Стволы, лишенные у земли ветвей, были настолько светлыми, что в призрачном лунном свете казались отлитыми из серебра.
Конана поднял гибкое стройное тело на руки.
Тонкие трепетные, словно крылья руки незнакомки охватили его могучую шею, и жаркие губы впились в пересохший от бега рот варвара. Казалось, этому поцелую не будет конца. Не успевший отдышаться, Конан едва не задохнулся, но выдержал, не прервал эту сладостную пытку. С каждым мгновением горячие губы беглянки вливали в его кровь новые силы страсти. Нежные руки девушки гладили и ласкали его шею, плечи и спину. Упругая грудь с шелковистой прозрачной кожей, касалась его исцарапанной, и покрытой грязью высоко вздымающейся груди. Огонь любви не превратил его мускулы в тесто. Сильные руки, легко ломавшие шею быку, страстно стиснули тонкое, казавшееся таким невесомым и хрупким тело. Бережно поддерживая девушку, Конан осторожно опустился на колени, целуя ее плечи и грудь…
— Зверь, мой необузданный, страстный зверь! Чего же ты еще ждешь?
Но варвар еще не совсем потерял рассудок. Что-то смутно его беспокоило, удерживая на грани, за которой его ожидало неземное блаженство, не испытанное ни одним смертным. Сквозь птичьи трели, и шорох ветра в листве Конан смутно уловил далекий конский топот, лошадиный храп и лязг оружия. Варвар чутко насторожился, прислушиваясь к тревожному гулу.
— Иди же ко мне! Ты это заслужил! — шептали горячие губы женщины.
Конан вдруг начал озираться вокруг с совершенно безумным видом и краем глаза заметил неясное движение вдалеке, там, где край леса почти сливался с берегом моря и увиденное заставило его содрогнуться. Мгновением позже он стоял уже на ногах.
Женщина приподнялась, удивленно и гневно глядя на него полыхнувшими недобрым огнем глазами.
— Что с тобой? — нахмурившись, спросила она.
Кипящий яростью киммериец резко обернулся, но вдруг глаз его вновь уловил какое-то движение у горизонта. Конан застыл, напряженно всматриваясь в темноту. Сознание медленно прояснялось. Дурман, навеянный женскими чарами, неохотно отступал, и варвар постепенно стал приходить в себя. Прошло еще несколько долгих мгновений, прежде чем он, наконец, понял, что приковало его внимание.
С холма, единственного на много лиг вокруг, местность просматривалась далеко. Это было идеальное место для наблюдений, и пост тут, конечно был, вернее должен был быть, потому что дозорные как сквозь землю провалились. Но с этим он разберется чуть позже. Сейчас же его больше занимали неверные лунные блики, вспыхивающие на западе. Конан знал, что там шла старая дорога. Расстояние было слишком велико, чтобы уловить детали, и лунный свет не заменит солнечный, но опытный воин не мог ошибиться.
— Туранцы,— глухо произнес киммериец и медленно повернулся к женщине.
Выражение лица варвара заставило бы разбежаться целую армию. Ярость и боль плескались в его темно-синих глазах, сейчас казавшихся черными. Конан преобразился. От безумца охваченного страстью, не осталось следа.
Женщина, однако, даже не дрогнула. Вскочив с земли с легкостью и грацией дикой кошки, она приблизилась к варвару с искаженным от гнева лицом.
— Ты посмел оттолкнуть меня? — Резко вскинув голову, она бросила ему в лицо: — Не заставляй меня разочаровываться, киммериец! Пожалеешь!
Конан невольно отшатнулся, когда столкнулся с ее хищным взглядом. Снова необоримое желание обрушилось на него, и он грубо схватил ее за плечи. Она, закусив губы, смотрела ему прямо в глаза.
— Ну? — Голос ее прозвучал повелительно, но в нем слышалось и предостережение, и обещание.
