Демьян Бедный - Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна

«Пиющий мою кровь…Ядущий мою плоть…» —
Стал Иисус тут новую чушь молоть,
Не прекращая прежних жалоб. —
У слушателей глаза полезли на лоб:
«Да его в сумасшедший дом не мешало б!..»

Даже апостольская братва
Не пожелала Иисусовой плоти откушать:
«Какие странные слова!
Кто может это слушать!?» —

Иисус продолжал, как ни в чём не бывало:
«Плоть не пользует нимало…» —
«Эх-ма!» —
Чертыхнулся апостол Фома,

Прозванный впоследствии Неверным:
«Беда с таким учителем холерным! —
Видать «богача» по лохмотью:
На кой нам ляд объедаться твоей плотью,

Ежели от неё проку ни на пятачок!?
Да ты не Мессия, а бычок,
Да ещё бычок — ни для мяса, ни для племени!» —
С этого самого времени

Отошли от Христа навеки веков
Многие из его учеников! —
Евангелистами тут правда приутюжена:
Осталась при Иисусе учеников не дюжина,

А не больше пяти:
«Не хотите ль и вы отойти?!» —
Иисус обратился к остатку.
Дядя Семён, опустивши сопатку,

Ответил уныло: «Куда?..
Тьфу! Сгоришь со стыда!»
На трусливого дядю напала икота.
Один Иуда из Кариота

Любовно гудел у Иисуса над ухом:
«Не падай духом! Не падай духом!
Я увижу твою воскресшую плоть;
Ты — Господь!»

Что ни день, то хуже, —
Иисусовы братья запели песню ту же:
«Слушай!» — сказали Яша, Сеня, Ёся и брат Иуда:
«Ушёл бы ты поскорей отсюда!

В Галилее тебе больше делать неча:
Может, в Иудее будет получше встреча!?
Чем морочить людей в глухой местности,
Ты в Иерусалиме попробуй добиться известности;

Перенеси туда свою штаб-квартиру;
Яви себя миру!» —
Короче сказать, без святой мишуры:
Провались ты хоть в тартарары,

Иль напорись на мученье какое,
А только оставь нас в покое!
Пусть, кто не знает, поверит, сколь ты хорош;
А мы тебе не верим ни на грош! —

Умные были Иисусовы братья;
Чего про них стану врать я!?
Надоел им этот склизкий налим:
«Плыви в Иерусалим!
Там умеют искоренять заразу!
Там на крючок попадёшься ты сразу!»

Сошлась Иисусу Галилея клином:
Побрёл он по горам, по долинам,
Прихватив часть апостолов да Магдалину Марию,
В соседнюю страну, в Самарию.

Но в первом же селе самарийский народ
Показал ему от ворот поворот:
«Не можем тебя принять хлебосольно;
Наслышаны о тебе уж довольно! —

У нас и своих «чудотворцев» немало,
Так ещё тут тебя нам недоставало:
Держи карман!» —
То слыша, Яков да Иван,

Сыновья Заведея,
Задумали поступить, как два злодея;
Один другого был горячей:
«Подпалить их надо, сволочей!» —

Но Иисус осадил их, рассудком владея:
«Дорого нам может обойтись эта затея!» —
Пошли в другое село:
И там не повезло.

Туда, сюда — ничего не вышло!..
Не назад же поворачивать дышло!?
Пришлось Иисусу с братвой своею
Идти в Иудею:

Побрели учитель и ученики
По левому берегу Иордан-реки
И, сделав два или три перегона,
Перешли её вброд возле Иерихона.

Иисус всё время печаловался,
На судьбу свою горькую жаловался:
«Есть норы у лисиц,
И гнёзда — у птиц,

А мне приют — тёмная дубровушка;
Разнесчастная моя головушка!..» —
Шёл Иисус в Иерусалим;
Ученики шли лениво за ним.

Не охота вела их, — неволя:
«Такая уж наша доля!»
«Не обойтись нам без новых конфузов!»
«Назвался груздем — полезай в кузов!»

«В Иерусалиме Мессия объявиться должён?»
«Прём сами, как на рожон!..» —
Чем заметней они к Иерусалиму приближалися,
Тем больше апостолы от страха жалися
И вели про Иисуса суды-пересуды, —
Все, кроме Искариота Иуды.

Заведеевы сынки, Яков с Иваном,
Запаслись на всякий случай планом:
А вдруг — чем чёрт не шутит! —
Иисус весь Иерусалим взбаламутит

И, вместо того, чтоб бежать от шпиковской облавы,
«Воссядет на престоле славы»!? —
Так приступили они к Иисусу вдвоём:
«Что мы получим в царстве твоём?

Можешь ты возвысить нас всех боле,
Когда будешь сидеть на престоле?» —
Иисус, утомлённый и обозлённый,
Дал им ответ неопределённый,

Чтоб ни им, ни другим не стало обидно:
«Там будет видно!
Заранее утверждать рискованно,
Что кому уготовано». —

Дядя Семён, ковылявший сзади,
(Хороши были уши у дяди!),
Услыхав, про что шла беседа,
Чертыхался с утра до обеда,

Начавши братьев Заведеевых крыть
За их подлую прыть:
«Знаю я всех Заведеевых деток,
Так вас распереэтак!

Все — подхалим на подхалиме!
Улицы вам мести в Иерусалиме,
А не возлежать на царском ложе!..»
Андрей Первозванный тоже

Сердито ворчал:
Иуда ж молчал,
Бодро шёл, не устав совершенно,
И улыбался блаженно.

Я не говорил нигде
О хождении Иисуса по воде;
В этом чуде нет чуда и тени:
Пьяному море по колени,
А лужа наоборот —

Ни вплавь её, ни вброд;
Нет конца этому морю-окияну!
Пьяному бурьян — лес
До небес,

А настоящий лес — вроде бурьяну…
В большой чести у нас
Всегда был Второй Спас,
День «Господня Преображения», —

Но не было бы этого «чуда» наверняка,
Если б три господних ученика
(На что намекает евангелист Лука)
Не напились до ризоположения! —

Зело упившись вином,
Они «отягчены были сном»,
А, глаза продравши, не разобрали как следует,
Сам с собой или с кем Иисус беседует…

Дядя Семён, бессмысленно глазея,
Стал что-то плести про Илью и Моисея,
Сам не зная, чего говорил,
Потому что мозг плохо варил:

«Ох, братцы! В своём ли уме ль я!?..
Ну до чего башка трещит с похмелья!» —
Вот и всего «чуда» изнанка;
Но евангельская шарманка,

«Преображенский» мотив прохрипев,
Съехала на другой напев,
Напев обычный:
Про облако и голос зычный,

Крещенского гласа повторение,
«Небесное удостоверение»:
«Сие есть моё возлюбленное чадо!» —
Какого ещё удостоверения надо?

Ведь божий глас из тучи,
Не из навозной кучи!..
Меж тем результат получился каков? —
Чудо не вразумило трёх учеников:

«Не иначе — от головокружения!
Игра воображения!» —
Иисус к ученикам с горы сниде
В натуральном виде;

Дядя Семён, убедившись вдруг,
Что никого нет вокруг,
Сказал, сплюнув, Якову и Ивану:
«Чёрт знает что померещится спьяну!»

Когда ж Иисус завёл речь насчёт «воскресения»,
Протрезвевшие апостолы оказались того мнения,
Что учитель не очухался от опьянения:
«Про воскресенье из мёртвых бормочет!»

«Что, собственно, сказать он хочет!?»
«Воскреснуть из мёртвых? Нелепая мания!»
«Не обращайте, братцы, внимания!
Мало ли, что у пьяного — с языка!..» —

Так рассуждали три любимых ученика
Безо всякого к Иисусу уважения
Через пять минут после… «преображения»! —
Им речь про «воскресение» казалась бредом,

Грядущий день был им неведом.
И сам Иисус не ждал столь крутой катастрофы:
Ареста, «страстей» и Голгофы;
То бишь, он знал, что лезет на крутизну,
Но уповал: «Авось, от беды улизну!»