Ллойд Александер - Верховный король
И никто не подумал обо мне! О тех неудобствах, которые ваша суета может причинить мне,—сказал Глю, отрываясь от очередного горшка с остатками еды.
Бывший великан высунулся из кухни и раздраженно озирался вокруг.
— Пташка! — насмешливо воскликнул Ффлевддур.— Дирнвин исчез, мы не знаем, будем ли живы сегодня
вечером, а он волнуется о своих неудобствах. Он и в самом деле маленький человечек и всегда им был.
— Поскольку никто из вас даже не вспомнил обо мне,— сказала Эйлонви,— я полагаю, что меня не приглашают идти вместе с вами. Очень хорошо. Я остаюсь дома.
Она своенравно тряхнула волосами и отвернулась.
— Что ж, вполне разумно, принцесса,—откликнулся Гвидион —Вижу, дни, проведенные на Моне, не прошли для тебя даром: ты обрела мудрость молодой леди.
— Конечно,—тараторила Эйлонви,—после того, как вы уедете, мне может прийти на ум мысль, что это самый приятный день для прогулки верхом. Самое время пособирать полевые цветочки, которые не так легко отыскать, в особенности потому, что сейчас почти зима. И я могу случайно сбиться с дороги, потеряться и ненароком наткнуться на вас. К тому времени стемнеет и будет опасно мне возвращаться домой. И все это случайно и вовсе не по моей вине.
Осунувшееся лицо Гвидиона осветилось улыбкой.
— Пусть будет по-твоему, принцесса. Я принимаю то, что все равно не могу предотвратить. Едут со мной все, кто пожелает. Но не далее чем до крепости Смойта в Каер Кадарн.
— Э, принцесса,— вздохнул Колл, качая головой, не стану я противоречить лорду Гвидиону. Но едва ли пристало молодой леди так настойчиво добиваться своего.
— Конечно нет,—тут же согласилась Эйлонви.—И королева Телерия учила: леди никогда не настаивает на своем. Всё как бы улаживается само собой, без ее участия, но почему-то именно так, как она хочет. Вот и я ни на чем не настаиваю. Ой, никогда мне не выучиться всем этим премудростям, хоть и говорят, что такие штуки проделывать проще простого, имей только сноровку...
Пока она тараторила без умолку, Тарен снял Карр с насеста около очага и понес ее во дворик перед домом. На этот раз ворона не щелкала клювом, не вертелась. Вместо обычных озорных проделок и поддразниваний, она смирно сидела на запястье Тарена и, насторожив внимательные черные глазки, слушала его подробные наставления.
Наконец Тарен поднял руку, Карр взметнулась в воздух и прощально захлопала над его головой блестящими крыльями.
— Аннувин! — прокаркала ворона.— Дир-ррнвин!
Она взмыла вверх. Через несколько мгновений Карр уже зависла над крышами Каер Даллбен. Ветер относил ее в сторону, как легкий осенний листок. Уверенным взмахом крыла ворона вывернулась из стремительного воздушного потока, повернула на северо-запад и стала быстро удаляться. Тарен напрягал и щурил глаза, чтобы подольше держать ее в поле зрения. Но вот ворона сверкнула в высоких лучах черной блестящей точкой и скрылась за густеющими у горизонта облаками. Беспокойство овладело Тареном. Он был уверен, конечно, что Карр готова ко всем опасностям долгого путешествия. Она увернется от стрел Охотников, избежит когтей и клювов гвитантов, яростных крылатых вестников Аров-на. Да, не один раз он сталкивался с этими жестокими и сильными птицами и помнил, что даже птенцы их были опасны.
Давно, в отрочестве, Тарен спас жизнь молодому птенцу гвитанта и прекрасно запомнил его острые когти. Несмотря на храброе сердечко Карр и на ее изворотливый ум, Тарен все же очень опасался за ее жизнь. Но еще больше его беспокоило предстоящее Гвидиону смертельно опасное путешествие. А предчувствие говорило, что совсем не радостные известия принесет им Карр на своих распростертых крыльях.
Было решено, что король Рун, как только они все достигнут берегов Великой Аврен, отправит ворчливого Тлю на корабль, стоящий здесь на якоре, чтобы бывший великан дожидался его на борту. Сам же король Рун собирался отправиться вместе с Гвидионом в Каер Кадарн. Тлю ничто не устраивало. Не желал он качаться и укачиваться на корабле, не соглашался и остаться на берегу и спать на холодных камнях. Но жалобы и протесты бывшего великана не могли заставить короля Моны изменить свои планы.
Пока Гвидион держал последний спешный совет с Даллбеном, остальные начали выводить лошадей из конюшни. Умный Мелингар, золотогривый белый конь
Гвидиона, спокойно ждал своего хозяина. Конь Тарена Мелинлас, наоборот, возбужденно фыркал и нетерпеливо рыл землю копытом.
Эйлонви уже сидела верхом на своей любимой гнедой лошадке Ллуагор. В складках плаща принцессы была запрятана самая дорогая и любимая ее вещица — золотой шар. Стоило только взять его в руки, как он начинал ярко светиться изнутри.
— Я оставлю дома эту неудобную корону, надоевший мне золотой обруч, который и годится только для того, чтобы поддерживать волосы, зато натирает лоб чуть ли не до волдырей. Но скорее я пойду на руках, чем отправлюсь в дорогу без своей игрушки. Кроме того, если нам потребуется свет или совет, он у нас будет наверняка и без всяких неудобств и волдырей. Это гораздо практичнее и приятнее, чем золотой обруч на голове.— В седельную сумку она сунула и вышивку, сделанную для Тарена, надеясь докончить ее за время длинной дороги.— Может быть, я изменю и цвет глаз Хен Вен. Если, конечно, на это останется время.
Ффлевддуру служила лошадью огромная золотистокоричневая кошка Ллиан, которая ростом не уступала доброму коню. Увидев барда она громко замяукала и бедняга едва удержался на ногах, когда эта гигантская кошка кинулась ему на грудь и обняла своими мощными лапами.
— Спокойнее, старушка,—урезонивал бард свою Ллиан, которая принялась тереться лобастой головой о его шею и плечи.—Я знаю, что ты хочешь послушать мою игру на арфе. Я сыграю, но позже. Обещаю тебе.
Глю немедленно узнал Ллиан.
— Это нечестно,— засопел он.— По праву она принадлежит мне.
— Да,—ответил Ффлевддур,—если считать, что именно ты пичкал ее теми отвратительными зельями, которые варил, желая вырасти. Хочешь поездить на ней? Что ж, попробуй. Но предупреждаю, память Ллиан не так коротка, как твои ножки, бывший громадина.
Ллиан на самом деле принялась бить хвостом о землю при виде Глю. Она нависла над толстеньким коротышкой, желтые глаза ее сверкали, усы подрагивали, уши, увенчанные кисточками, почти прилипли к голове. Из горла ее вырвался звук, вовсе не напоминающий только что промяуканное приветствие барду.
Ффлевддур быстро сдернул с плеча арфу и стал наигрывать нежную мелодию. Ллиан отвела глаза от Глю, рот ее растянулся в довольной улыбке, и она, блаженно сощурившись, с любовью уставилась на барда.
