Джуд Фишер - Колдовская магия
— Я просто пошла погулять, посмотреть на восход солнца над Замком Сура, — объяснила Катла, старательно избегая прямой лжи: ведь ее прогулка в принципе началась именно с такой целью.
— Мы уже не в Эйре, — хмуро сообщил Аран, совершенно без надобности. — Тебе не следует бродить в одиночку на Большой Ярмарке. Это небезопасно.
Итак, оказывается, в его глазах блестел вовсе не гнев, а беспокойство! Отец беспокоился за нее! Девушка почувствовала неимоверное облегчение и засмеялась.
— Какая здесь может быть опасность? Я не боюсь никого, тем более мужчин, — усмехнулась она, насмешливо делая ударение на последнем слове. — Ты прекрасно знаешь, что я могу защитить себя. Разве не я выиграла состязания по борьбе прошлым летом?
Это правда. Тонкую, быструю, верткую, ее никто не мог одолеть. Борьба с Катлой превращалась в схватку со скользким ужом.
Девушка продемонстрировала бицепс, как бы подтверждая свои слова. Битье по металлу тяжелой кувалдой и раздувание вручную мехов сделали свое дело: твердые круглые шары внушительных мускулов рвались на свободу.
— Кто станет со мной связываться?
Но отца Катлы подобным удивить было трудно. Двигаясь гораздо быстрее, чем можно подумать о мужчине такого телосложения, он кинулся вперед, как волк на зайца, и сжал ее руку так, что девушка невольно поморщилась. А когда Аран ее отпустил, следы от его пальцев четко проступили на нежной загорелой коже. Улыбка сползла с лица Катлы, внутри вспыхнула ярость.
Повисла неловкая тишина. Катла, испугавшаяся собственной злости, уставилась в землю и начала угрюмо ковырять пальцем ноги песок.
Молчание затягивалось, девушка обнаружила, что невольно уже прикидывает, как вставить вот тот камень в рукоятку следующего кинжала, который она изготовит.
— Они странно обращаются с женщинами, эти люди Империи, — проговорил Аран. — Им нельзя доверять, истрийцы завели странные обычаи, несоблюдение которых может стать для нас опасным. Твоя сила останется неоцененной. К тому же ты тут оказалась по моей милости. Брать тебя с собой на Большую Ярмарку не было никакой надобности: одни траты. Я обеднел на целый сардоникс из-за тебя, ведь Фости Козлиная Борода собирался поехать со мной в этом году. Я мог купить твоей матери милую шаль и красивые украшения на выручку. Отказав маме в подарке, а старому Фости в месте на корабле, я оказал тебе большую услугу, а ты, в свою очередь, можешь отплатить за мою щедрость и ничего не делать — я имею в виду, ничего без моего разрешения. Понятно? И не исчезай из моего поля зрения.
Катла уже открыла рот, чтобы возмутиться, но передумала.
Ничего, она подождет, пока у отца улучшится настроение, а потом попробует на нем свои чары, подумала девушка с внезапной твердой решительностью. Даже на островах, где женщины работали наравне с мужчинами и считались в большинстве случаев полноправными членами общества, Катла обнаружила, что женские уловки предоставляли ей восхитительно несправедливое преимущество перед братьями.
— Да, отец, — согласилась она с показной покорностью и, бросив лукавый взгляд на Арана, была вознаграждена смягченным выражением его лица.
— Смотри мне, — неловко пробурчал отец.
Дочери… Почему с ними настолько сложнее, чем с сыновьями?
В этот момент к ним присоединился один из отпрысков семьи мужского пола. Брат и кузен ненамного от него отстали. Высокие, хорошо сложенные парни.
Арансоны с кузенами представляли немалую силу. Халли пошел в отца: крупный нос с возрастом обещал стать крючковатым, как у совы. Фент, как и его сестра, унаследовал Берины огненные волосы, хрупкие кости и замечательную кожу, и ко всему прочему тщеславие, потому что брился как южанин. Но тяжелая работа превратила его мускулы в пружины и наполнила легкое тело энергией, которой хватило бы на троих.
Как будто для того чтобы продемонстрировать самый яркий из возможных контрастов или показать разнообразие типов внешности, встречающихся на Эйранских островах, природа наградила Эрно Хамсона и Тора Лесона светлыми до серебристости волосами и бородами. Эрно, у которого недавно умерла мать, вплел сложный памятный узел, наполненный ракушками и кусочками ткани, в левую косу. После двух недель в море ткань выцвела и задубела от соли, и узел держался крепче, чем прежде. По ночам, стоя на вахте у румпеля, Катла слышала, как Эрно тихо повторяет стихотворение, которое написал в память о матери, когда вплетал узел. Пальцы двигались по впадинам и выступам узла, освежая в памяти слова:
Ткань — голубая, как твои глаза,
Ракушки — в память о твоей щедрости,
Узел — в память о мудрости, данной, но не навязанной,
Узел — в память о том, как ты выхаживала меня
во время лихорадки…
Катлу удивляло, как человек, такой сдержанный и робкий днем, может превращаться в сильного и нежного по ночам, он почти нравился ей за это качество.
— Итак, блудная дочь вернулась! — просиял Фент. — Думала избежать тяжелой работы, так ведь?
— Уклоняешься от семейных обязанностей? — скорчил рожу Тор.
— Оставляешь все парням с мускулами? — добавил Халли, чей цепкий взгляд не пропустил хвастливую демонстрацию бицепсов.
Эрно промолчал. В присутствии Катлы он всегда будто язык проглатывал.
Аран выглядел раздраженным:
— Вы принесли палатки и прилавки вместе с остальным грузом?
Парни закивали.
— Хорошо, тогда Фент, Эрно и ты, Катла, пойдете со мной, поставим палатки. Халли и Тор, проследите, чтобы рабочие разгрузили корабль. Я вернусь через час, и мы взвесим сардоникс.
Фент улыбнулся сестре, показав острые, как у всех лисиц, резцы.
— Можешь нести веревки, — сказал он, — раз уж ты единственная девчонка.
Он с легкостью увернулся от ее выброшенного вперед кулака и потрусил вдоль берега к груде снаряжения. Там светлые камешки валялись вокруг рулонов связанных шкур, промасленных шерстяных тканей и свернутых бухт веревок. Два гигантских железных котла, вместе с подпорками и крышками, лежали посреди кастрюль и тарелок, ножей и топоров, рассыпанных по песку чьей-то торопливой рукой, готовой принимать следующий груз.
Фент складывал охапку кухонных принадлежностей в один из котлов, пока куча посуды не выросла горкой над краями.
— Вот, — крикнул он Катле. — Если тебе он под силу!
Железный котел такого размера весит фантастически много, не говоря уже о наполняющих его инструментах. Катла это точно знала: однажды подобная посудина свалилась с крюка и чуть не прибила ее. Она сумела-таки вовремя увернуться, чтобы не заработать переломы ног, но даже скользящий удар стоил ей расплющенного пальца. Девушке пришлось целую неделю завязывать ногу в тряпки, прежде чем опухоль спала, и она смогла надеть башмак.
