Анатолий Махавкин - Леди Зима (СИ)
— Если это какой-то тайный знак, то должен признаться, капитан, для меня он абсолютно незнаком. Понятия не имею, что могут означать ваши жесты.
— Этот тайный знак, означает одно единственное, — пробормотал Джонрако и ещё раз дёрнул бороду, — Он, мать бы его, означает, что я, по непонятной причине, рассказал историю своей жизни первому встречному, которого я даже не знаю, как зовут. Пойду суну голову в воду и пусть чёртова акула откусит этот болтливый кусок мяса, вместе с тупой головой, откуда он растёт!
— Ну, если проблема в моём инкогнито, — парень встал и склонив голову, представился, — Хастол Черстоли.
— Да не в этом дело, черти б меня разобрали! — буркнул Собболи, изумлённо покачивая тяжёлой головой, — Будь ты хоть Мармон Мармоли. Дело в этом приступе болтливости. Как торговка рыбой!
— Сделанного не воротишь, — заметил молодой человек, возвращаясь на своё место, — Древние говаривали, будто ничто в нашем мире не совершается без воли богов на то и любой, даже самый нелепый поступок ведёт к определённой цели, неведомой человеку, но желанной им. Стало быть, кто-то, из богов, решил развязать ваш язык, капитан. Можете не опасаться, в моей голове хранится множество тайн, которые никогда не выйдут наружу. Ваша история станет одной из них.
Капитан пожал покатыми плечами:
— А хоть бы ты кому и захотел рассказать, какой от этого прок? Всё можно узнать из архивов и сплетен, стоит основательно пошерстить грязное барахло. Поэтому, приятель, не надейся, будто в твои лапы угодили секретные сведения, и ты смо…
Хастол поднял руки вверх, останавливая закипающего собеседника. Тот, уже набрав воздух в глотку, замер и шумно выпустил его обратно.
— Капитан, давайте оставим эту тему, — сказал парень, ухмыляясь, — Ответьте лучше, как вам удаётся скрывать свою страсть от коллег, когда они навещают вас? Думаю, мореход-библиофил мгновенно стал бы объектом насмешек.
Не говоря ни слова, Джонрако запустил лапу под стол и заметно напрягшись, потянул незаметный рычаг. В стенах заскрежетало и полки, одна за другой, принялись проворачиваться вокруг невидимых осей. Миновал ничтожный промежуток времени, а каюта капитана приобрела совершенно иной вид: на стенах повисли карты, испещрённые множеством пометок; в специальных крепежах тускло поблёскивали навигационные приборы, а бутылки, зафиксированные ремнями, соседствовали с пузатыми стаканами.
Парень покрутил головой, осматриваясь и тихо присвистнул: казалось он, не встав с места, переместился в совершенно другое помещение.
— Капитан, — сказал он, покачивая головой, — Вы не устаёте меня удивлять! Для такой виртуозной работы потребовалось бы пригласить настоящего мастера. Как-то я гостил у настоятеля монастыря Святой Чаши и видел у него нечто похожее. Правда, служило приспособление менее благородной цели: святой отец прятал за фальшивыми полками запасы церковного вина, к которому он был весьма небезразличен. Да и механизм там скрипел не в пример вашему, визг слышно было даже в кельях монахов.
Капитан расхохотался и хлопнул ладонью по столу, отчего столешница издала звук, наводящий на воспоминание о гнущихся под порывом урагана деревьях.
— Знаю я эту историю, — сказал он, сверкая зубами из недр бороды, — Мне готовил каюту тот же мастер из Ремесленного квартала, который обслуживал настоятеля. Но он был обязан мне, за своего племянника, которого я взял матросом, поэтому работал на совесть.
Джонрако оборвал смех, в упор взглянув на человека, сидящего перед ним. Убедившись в том, что парень не намерен отводить в сторону свои бездонные глаза, капитан проворчал, лениво почёсывая бороду:
— Не знаю, почему, приятель, но мне кажется, будто ты не слишком торопишься выкладывать цель своего путешествия. Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь, капитан, — понурив голову, парень продолжил, на полтона тише, — Видите ли, у меня есть определённые сомнения в вашем согласии.
ГЛАВА 3. ЦЕЛЬ
— Не соглашусь? — Джонрако недоверчиво уставился на собеседника, — После того, как ты показал…Кстати, самое время проверить, настоящие ли они. А ну ка, приятель, достань свою шкатулочку ещё раз. Думаю, теперь нам нечего опасаться глаз какого-нибудь любопытствующего засранца.
Рука Хастола нырнула за отворот плаща и осторожно поставила на стол давешнюю коробочку. Однако капитан не торопился изучать содержимое. Вместо этого, он повернулся к стене и нажав незаметную планку, открыл потайное отделение. Заслонив его широкой спиной, Джонрако принялся рыться в нише, неразборчиво бормоча себе под нос. Однако, пел ли он одну из бесконечных моряцких песен или обсуждал скрытые предметы, никто сказать бы не мог, уж больно тихим оказалось это бормотание.
Наконец мореход повернулся, сжимая в огромной пятерне весьма хрупкий, на вид, инструмент, состоящий из множества линз разного размера, вправленных в хитрую конструкцию, напоминающую тройную спираль. Опиралось приспособление на маленький столик, снабжённый зажимами, похожими на лапки паука.
Продолжая бормотание, капитан поставил приспособление на стол и открыл шкатулку. Некоторое время Собболи, прикрыв глаза, рассматривал сияющее содержимое, а затем в его толстых пальцах появился крошечный пинцет, которым он осторожно вытащил из потёртой коробочки нечто плоское, напоминающее сверкающее крыло бабочки. Это нечто, отзывалось на каждое движение воздуха тонким гулом, извиваясь точно пойманная ящерица. Пытаясь избежать этого, мореход совершенно затаил дыхание и лишь после уложил нервную пластинку на подставку устройства, прижав паучьими лапками фиксатора.
Стоило ему сделать это, как линзы прибора пришли в движение и начали перемещаться по спиралям, выстраиваясь в одну линию, причём самая большая опустилась к сияющей плоскости, а в самую малую, капитан посмотрел, продолжая сдерживать дыхание. После этого, некоторое время, ничего не происходило: Джонрако внимательно рассматривал странную штуковину, чьё сияние несколько поблёкло, а парень, отвернувшись, изучал одну из карт на стене.
Наконец мореход поднял голову и потёр лицо огромным кулаком. Когда он взглянул на парня, тот заметил, как один из глаз покрылся многочисленными прожилками и заметно покраснел.
— Не стоило так долго рассматривать его, — заметил молодой человек, — Можно было временно ослепнуть. Некоторые теряли зрение навсегда.
Моряк промолчал. Его обветренные губы беззвучно шевелились, словно вели некий подсчёт. Потом лицо Джонрако отобразило некоторое удивление. Ещё раз взглянув в линзу, он, с некоторым трудом, прервал своё увлекательное занятие и нахмурившись взглянул на шкатулку. Потом из широкой груди вырвался вздох, где совершенно терялся заданный вопрос: