Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – герцог
Он молчал, уже подавляя гнев, но все еще раздираемый сомнениями. То, что исчезла постоянная и растущая угроза со стороны герцога, – великое счастье и облегчение, но чутье подсказывает, что я могу быть намного более опасным противником, чем вообще-то ленивый Хорнельдон. Только вот стану ли…
Ашворд опасливо поглядывал то на него, то на меня. Наконец король тяжело перевел дыхание, с силой ударил обеими ладонями по широким поручням кресла.
– Сэр Ричард, – произнес он все еще резким голосом, в котором клокочет гнев, но уже стиснутый железной ладонью контроля, – сейчас это самое важное. Хотя мое сердце обливается кровью при таких новостях. Моя дочь убежала с этим… этим безродным…
Я промолчал, это он знал еще до того, как мы пустились в погоню, сейчас же таким образом заверяет, что целиком и полностью разделяет мое негодование.
Ашворд понял мое молчание и сказал нерешительно:
– Сейчас с этим ничего не поделать, Ваше Величество. Потом, может быть, да… Сейчас я бы порекомендовал…
Король поморщился.
– Да знаю-знаю. Часть вассалов герцога Хорнельдона отбыла по домам, но некоторые остались и выжидают.
– Всё приходит в свое время для тех, – сказал я осторожно, – кто умеет ждать… С другой стороны, если ждать минуты, когда все, решительно все будет готово, – никогда не придется начинать.
Ашворд поспешно сказал:
– Простите, Ваше Величество, но сэр Ричард, к сожалению, прав. Готовы мы или нет, но прямо сейчас надо показать, что сэр Ричард вернулся.
– С победой, – напомнил король.
Я дополнил крайне почтительно:
– Выполняя ваше указание, Ваше Величество! И сделав все так, как вы мудро и указали!
Он не повел и бровью на откровенную лесть, но, думаю, сигнал понял: мутить воду не собираюсь.
Ашворд содрогнулся и сказал осевшим голосом:
– Главное, сэр Ричард вернулся с Камнем Яшмовой Молнии. Это тоже всем скажет о многом.
Король побарабанил пальцами по подлокотнику, и снова мне почудился стук дерева по дереву.
В отведенных мне покоях ничего не изменилось, разве что посреди зала уже раскорячилась на четырех медных лапах в виде разинутых львиных голов широкая медная бадья. Три женщины льют в нее из больших кувшинов горячую воду, четвертая добавляет холодную и часто опускает туда пальцы, всякий раз громко ойкает и торопливо льет еще.
Я сбросил одежду – чертовы гарпии не оставили целого клочка, одни лохмотья, словно я принц и нищий, а еще Джекил и Хайд.
Служанки стыдливо отвернулись, пока я влезал в воду, а затем с энтузиазмом принялись растирать мне плечи, намылили голову, размяли шею.
Одна сказала удивленно:
– Ваша светлость, вы просто счастливчик! Одежда вся порезана, а на теле ни одной царапины!
– Это называется не счастливчик, – пояснил я, – а великий воин. Царапины оставляю я, а не мне, поняли?
Она хихикнула:
– Да-да, такие царапины, что руки-ноги отлетают, как веточки, верно?.. Наклонитесь чуть, я спину потру…
Я наслаждался купанием. Женщины щебечут, расхрабрились, щечки уже порозовели, глазки хитрые, начали извечную игру с мужчиной, где у нас нет шансов выиграть; я отдался чувству покоя, но мысли то и дело возвращаются к Гайдерсгейму, где я сейчас должен мчаться впереди рыцарского клина и рассекать плотную лаву полуголых варваров. Зря я с этим герцогством, зря. Ухватил сдуру, как не взять, когда другие всю жизнь добиваются, а тут само приплыло прямо в руки? Не подумал, что герцогство тоже может оказаться бесплатным сыром.
Не потерять бы из-за него Сен-Мари, не так уж там моя власть и крепка. Да и Армландия осталась без наиболее боеспособных войск, соседи такое замечают сразу. Одна надежда, что за моими успехами следят очень внимательно и ревниво. В Армландию тут же введут войска хоть Гиллеберд, хоть Барбаросса, хоть еще кто почестолюбивее, если я потерплю здесь поражение или хотя бы ввяжусь в тяжелую затяжную войну.
Но пока я от победы к победе, все будут выжидать, когда оступлюсь. Хуже то, что их ожидания вот-вот оправдаются. Я уже иду по краю бездны, а в тумане то и дело теряю границу твердой земли…
– Ваша светлость, приподнимитесь… вот так, спасибо, мы помоем и ваши… ноги…
Потом меня долго и старательно промакивали огромными, размером с Сен-Мари, мохнатыми полотенцами, а чопорные слуги вносили и растопыривали передо мной различные костюмы. Эти уже не спрашивают, почему сам цел. Видимо, целебные мази, отвары, корешки и прочие штуки, быстро заживляющие раны, достаточно доступны простому вельможному народу.
– Вот этот камзол, – сказал я. – И эти штаны!.. Нет, лучше эти. Сапоги без шпор? Убрать!
– Ваша светлость, – осмелился сказать один почтительно, – но шпоры порвут королевские ковры.
– Я долго не задержусь, – пообещал я, понимая, что это мгновенно доложат королю. – Его Величество может не беспокоиться… в его герцогстве будет порядок!
Одетого и обутого, меня передали другим слугам, а эти, постоянно и растерянно кланяясь, словно им еще не объяснили, как себя вести с победителем грозного Хорнельдона, отвели меня в коронный зал. Огромен, окна со стрельчатыми арками, дальняя часть визуально отделена колоннами, восемь столбов из золота, так это выглядит, хотя, конечно, просто отделка, а внутри наверняка камни. В той части расположено массивное кресло с неизменно высокой спинкой, колонны то ли держат свод, то ли показывают границу, за которую не стоит переступать, приближаясь к Его Величеству.
Церемониймейстер сказал громко и с радостным подъемом:
– Его Величество король Херлуф Сильвервуд!
Все зашевелились, сгибаясь в поклонах, и оставались в таком положении, пока король шествовал к креслу. Вышел он из двери в стене в той же части зала, отделенной колоннами – лицо напряженное, голова слегка втянута в плечи; торопливо подошел к креслу и опустился на сиденье, как мне показалось, со вздохом облегчения, словно только в нем он в полнейшей безопасности.
На пару долгих мгновений я снова увидел прозрачную воду, охватившую его тело. На кистях рук и старческих пальцах задержалась, истаивая медленно, как туман на солнце.
Придворные выпрямили спины, на лицах почтение. Король окинул всех строгим, но отеческим взглядом. Я впервые ощутил, что, несмотря на его сломленный и разочарованный жизнью вид, он умеет быть жестоким и неуступчивым. Да и все понимают, что у него рухнула гора с плеч, когда герцог погиб так неожиданно и нелепо в одном шаге к абсолютной власти.
И, главное, король в самом деле впервые за долгие годы может не только перевести дух, но и действовать без оглядки на всесильного герцога.
Все ждали, а Херлуф, выдержав многозначительную паузу, коротко кивнул церемониймейстеру. Тот величественно развернулся и подал знак глашатаю.
