Казнь Мира. Книга первая (СИ) - Трефилова Майя

— Что снуешь здесь, магикорская сошка? На чужую жену опять пялиться вздумал?

Тени накрыли Фео, и он вздрогнул. Обидчики это заметили и расхохотались.

— Какой же робкий герой-любовник! Говорят, ты сынок Гиддеона? Где же отеческая стать? Или для «подвига» папки кишка тонка? — прохрипел один, как бы невзначай разминая кулаки.

— Да брось, — вступил второй, тряся косматой головой. — Он же найдёныш, безродный. Не грузится делами благодетеля.

— Не смейте так говорить о моём отце! — закричал Фео так, что собственный голос зазвенел у него в голове. — И обо мне!

Обидчики снова расхохотались.

— А то что, безродный? Пожрешь наши души?

— Я… — не успел Фео ответить, как кто-то за спиной пробасил:

— Хватит!

У ворот, скрестив руки на груди, стоял Ратибор.

— Фео, пойдём в дом.

— При всём уважении, капитан, — заговорил один из обидчиков, резко сменив тон на почти лебезящий, — мальчишка бросает тень на вас и вашу супругу. Пойдут слухи…

— Не пойдут, если вы их не разнесёте, — грозно парировал Ратибор. — Я уже услышал, как охотно вы пересказываете чьи-то бредни. В столице мне обещали под командование достойнейших людей, но, очевидно, не все соответствуют. Так начинайте прямо сейчас!

— Есть, капитан, — прошипели обидчики и, поклонившись, пошли прочь. До слуха Фео только донеслось чуть различимое: «Больной».

— Проходи, чего ждешь? — теперь Ратибор улыбался. — Я, честно, думал, что ты куда как раньше заявишься.

«Смеётся над моими чувствами к Митчитрии, — подумал Фео. — Те хоть меня всерьёз воспринимали». Но тут же отогнал ядовитую мысль. Он пришёл за помощью, и Ратибор ему уже помог.

— Митчитрия сейчас занята, но скоро выйдет. Будет рада тебя видеть, постоянно спрашивала о тебе.

Ратибору, видимо, происходящее казалось забавным, а Фео только скривился от душевной боли. «Зачем ты мучаешь меня? Я и твоё доверие боюсь обмануть», — а вслух произнёс:

— Хорошо…

Прислуга снова ушла, потому Ратибор принялся накрывать стол сам. Фео предложил помощь, на что получил ответ:

— Не нужно.Ты же гость.

Расставив фарфоровые тарелки и блюда, Ратибор отправился в погреб. Фео вновь остался один в тишине. Душа страстно желала обрести покой, но ощущение присутствия в божественной обители не возрождалось. Просто столовая; побогаче, чем в отцовском доме, и светлее. Мебели мало: помимо стола только ореховый посудный шкаф со стеклянными дверцами. Дорогой. Фео посмотрел на свое отражение в хрустале и вдруг понял, что за несколько месяцев похудел и осунулся ещё сильнее. Зелёная ряса висела мешком. Фео затянул пояс потуже, чтобы в глазах Митчитрии, когда она выйдет, не выглядеть бесформенным облаком.

Яблони норовили просунуть руки-ветви через окна и сюда. Мало им оказалось огромного сада. Фео вновь не решился сорвать яблоко. Счёл, что не имеет права обирать и без того щедрого хозяина. Хотя наливные бока манили.

— Бери, если хочешь.

Фео аж подскочил. Стул, на котором он сидел, с грохотом упал на пол. Митчитрия только улыбнулась. Бедный же Фео бросился поднимать стул, не сводя с неё глаз. Как он смел забыть её красоту, лучистый взгляд? Пусть Творец Неру проклянет его за это! А этот тонкий стан… Правда, теперь далеко не тонкий. Митчитрия двигалась медленно и аккуратно, и Фео быстро сообразил, в чём дело. Боль кольнула сердце.

— Я давно тебя не видела. Что-то случилось?

«Что мне сказать тебе? Я весь перед тобой, как открытая книга», — думал Фео. Отвечать так, конечно, не стал.

— Я нуждаюсь в вашей мудрости и чуткости, госпожа. И вашего супруга. Не сочтите за дерзость, — он покраснел и ощутил, что воздуха ему маловато.

— Разумеется, мы поможем, чем сможем, но для того давай говорить на равных, — она снова встала и начала расхаживать по столовой. Сидеть ей уже было тяжело.

— Хорошо… спасибо вам… тебе…

Впервые Фео обратился к женщине на ты, и теперь его душу разрывало ощущение особой связи, установившейся между ними. Просто зачатки дружбы, сказал бы он себе через пару часов, приведя голову в порядок.

Вернулся Ратибор с холодной бужениной и печёным картофелем. Зычный голос хозяина дома привёл Фео в чувства.

— Пить что будешь?

— Я… воду. Не утруждайтесь, пожалуйста.

— Я тоже, — добавила Митчитрия.

Она казалась расслабленной, даже отрешённой. Думы её, ясное дело, не о подростке, который напрасно силится скрыть страсть. Только Фео легче не становилось от понимания, что их судьбы никогда не пересекутся. Всегда тень Ратибора стояла над Митчитрией.

После обеда, поблагодарив хозяев, Фео начал рассказ. Супруги слушали внимательно и не перебивали. По их лицам угадывалось, что им очень интересно, более того, сопереживают. Глаза выдавали потаённую боль прошлых лет. Такой взгляд бывал и у отца. Сейчас Фео следил за каждой эмоцией Митчитрии, но не забывал иногда переводить взгляд на Ратибора, чтобы не выглядеть влюблённым дурачком и сосредоточить внимание слушателей на истории.

— Я сомневаюсь, что хочу быть магикорцем. Мой отец магикорец, но к его занятию у меня не лежит душа. И люди нас не любят, — закончил Фео.

— Это да, — усмехнулся Ратибор, но Митчитрия посмотрела на него так грозно, что улыбка сразу погасла. Он перевёл взгляд на свой бокал. Видимо, подумал, что себе-то стоило налить вина.

— Слушай, парень, — продолжил он, осушая бокал, чтобы затем наполнить его более крепким содержимым, — никогда не будет так, чтобы твоё решение нравилось всем. На каждый твой шаг найдется, кому возразить. Поэтому спроси себя, чего хочешь в первую очередь ты.

— Я не знаю. Я когда-то сам попросился в магикорцы. Хотел быть, как отец… а теперь не хочу, но боюсь разочаровать его.

Фео покраснел и повесил голову. Слова «он действительно любит меня» остались непроизнесёнными.

— Я всегда шёл по стопам своего отца, но он всё равно мной недоволен. Находит же повод! У Митчитрии наоборот — отец принял выбор, которому противились все в её окружении, — Ратибор хлопнул себя по груди, давая понять, какой именно выбор.

— Гиддеон мудр и справедлив. Он сам дал тебе возможность решать, и примет твоё решение. Это не тот страх, что должен мучить тебя, — вступила Митчитрия, заканчивая мысль супруга.

— Что ты знаешь о моём отце, чтобы так говорить?!

Слова сорвались с губ Фео, и тут же он возненавидел себя за их искренность. Ратибор, было поднявшийся, чтобы-таки принести вино, сел обратно. В его глазах мелькнула тень гнева.

— Только то, что сказали мне ты и Ратибор. Этого достаточно, — Митчитрия осталась равнодушна к выпаду Фео, по крайней мере, внешне. Тот же забормотал:

— Прости… просто в последнее время я столько слышу о том, как отец получил должность… что начинаю бояться служить Магикору…

— Магикор — один из Великих Духов. Он создал Аберон и колдовской язык. Раскрыл эльфам и людям возможности тонкой магии, — ответила Митчитрия. — Страх перед Магикором глуп.

— Верно, госпожа. Власть над разумом и волей — демоническая сила, — Фео улыбнулся, в душе удивляясь милосердию Митчитрии.

— Ох, какая лирика пошла! — рассмеялся Ратибор, но супруга тут же его осадила:

— А кое-кто заблуждения поддерживает!

— Я же шутил! Я не дурак! Мне магикорец, между прочим, жизнь спас!

Ратибор резко замолчал и с едва уловимой тревогой взглянул на Фео. Тот, в свою очередь, совсем растерялся. Он вдруг почувствовал, что есть какая-то связь между ним и Ратибором, но ничего, кроме любви к Митчитрии, не приходило в голову.

— Спроси себя сам, парень, чего ты хочешь. Страхи отбрось.

— Я ничего больше не умею, — сказал Фео. — Меня всю жизнь учили на магикорца.

— А что бы хотел уметь? — поинтересовался Ратибор.

— Всё.

Потемнел взгляд Митчитрии.

— На всё тебе жизни не хватит, — Ратибор не заметил тревоги жены. — Четыре дара Великих Духов людям, по одному от каждого предшествующего народа. Алхимия, погода, тонкая магия и движение жизни. У каждого своя механика. Это же какой одарённой личностью надо быть, чтобы хоть два освоить?