Полина Копылова - Летописи Святых земель
– Лээлин, я уже говорил: с ясными и чистыми глазами ты его встретишь. Он ни минуты не гневался на тебя, поверь. Скорее он бы заплакал, если бы мог. И потом, твое положение может пойти нам на пользу. Я привез тебе от него оружие.
– Какое?
– Яд. Только не пугайся. Это яд, против которого нет противоядия. Тебе предстоит обезглавить гадину и дать начало войне. И тогда они никуда не скроются от нашей кары. Они будут метаться, как затравленные хорьки, от страха и злости грызя друг друга. А мы будем бить их по одному, расчетливо и беспощадно, и, когда они издохнут, мы снова обретем власть, выправим крен мира, вернем людей на то место, которое они всегда занимали, и, если это свершится, потомки нас не забудут.
– Кого я должна отравить?
– Твоя цель – Ниссагль. Ну а если сумеешь добраться до королевы, что ж, тем лучше… Постарайся войти к ней в доверие.
– Я попытаюсь. Я, кажется, даже знаю, что для этого нужно. Да, знаю.
– Я рад, что ты полна решимости. Нам брошен вызов, и во имя великой Силы и грядущего Света мы должны его принять. Ни в чем не сомневайся и не взваливай на себя чужие вины. Вот твое оружие. – Эмарк вытащил из рукава белый кисетик с черной одинокой руной. – Это дала Лорна, посвященная Нуат. Лучше распустить порошок в вине, тогда он быстрее попадет в кровь. Смерть от этого яда столь неприглядна и безобразна, что не вызывает сострадания, и столь стремительна, что спасти жертву невозможно. Не успеют они опомниться, как падет следующий. Наша ненависть выкосит их, как чума.
– Как я желаю этого, Эмарк!..
– Стой, – Эмарк вдруг изменился в лице, – стой, я слышал шорох. Там, – он кивнул на дверь, – наверное, я не до конца добил эту падаль.
– Ты ударил в сердце.
– Да, но кто их знает, людишек, они такие живучие. Подожди, я взгляну.
Из будуара раздался его досадливый возглас:
– Так и знал! Эта сволочь уползла на лестницу. Тут все в крови, а его нет.
Лээлин вышла. Гнетущая тишина царила в доме. За окном темнело. Меха возле ложа и край бахромчатого парчового покрывала были в крови. Широкий алый след тянулся к полуоткрытой двери.
– Придется выйти и добить. Если он сам не подох от усердия. Ты зря просила меня ударить недостаточно глубоко. Надо было засадить по самый эфес. Не пальцами бы стал Ниссагль мерить глубину! – Эмарк, держа наготове кинжал, отправился к двери. – Где там этот…
– Не там ищешь, дружок, – раздался ужасающе знакомый спокойный голос. Под раскрытым окном, в котором шевелились чахлые верхушки тополей, стоял, скрестив руки на груди, непонятно откуда взявшийся Гирш Ниссагль. На нем блестели вороненые чешуйчатые латы, шею облегал наподобие воротника черный меховой капюшон. Черный плащ с нашитым на плечо гербом Тайной Канцелярии спускался с его плеч, касаясь тусклых стальных шпор.
– Не там ищешь, – повторил Ниссагль. Его лицо было мертвенно-бледным.
В дверях с угрюмой готовностью уже переминались солдаты в шлемах, наполовину закрывающих лица. В руках у них блестели короткие мечи.
– Я все слышал, – заговорил Ниссагль, и от его голоса заговорщики задрожали, непроизвольно прижавшись друг к другу, – и про яд, и про заговор, и про убийства. Жаль, что я не слышал, где сейчас Аргаред, но думаю, что я это узнаю в очень недалеком будущем. – Он медленно опустил руки, на груди у него сверкнул отлитый из золота медальон в виде песьей головы. Руки у него оказались в крови. – Язоша я вам не прощу, оба ответите лично мне. Сами отдадите оружие или мне у вас силой его отбирать?
Кинжал Эмарка беззвучно упал на покрытый мехом пол. Вслед за ним полетели к ногам солдат роговые ножны длинного меча, напугавшего немало лихих людишек на вечерних дорогах Эманца.
– Руки вперед оба – скомандовал десятник с сивыми волосами до плеч. Его лицо, плоское и конопатое, было непроницаемо, черный подшлемник облегал бугристые скулы. Двое солдат поднесли тусклую цепь, замкнули.
– На ноги тоже от греха подальше. Но при взгляде на Лээлин его лицо утратило хмурую уверенность.
– Девице тоже, ваша милость?
– Да! – отрезал Ниссагль, глядя в упор на Лээлин и запахнув окровавленными руками плащ.
Оковы были тяжелы, и Лээлин уронила руки под их тяжестью. Цепь ударила ее по коленям. Опустившийся на корточки солдат приподнял ее меховой подол и замкнул на щиколотках грубые кованые кольца.
– Готово, ваша милость.
– Отправляйте в Сервайр. Пешком по городу с факелами, подгоняя плетьми. Я задержусь. Оставьте мне пару молодцов.
Вслед за мрачной процессией он сошел вниз. В маленькой привратной каморке, куда прятались от дождя преданные Гиршу стражники, горела лучина. На обтянутой холстом лавке лежал Язош. Его пестрый шелковый камзол на груди побурел, на губах запеклась кровь, глаза были закрыты. Под головой у него был свернутый плащ.
– Ах, Язош, Язош, бедолажка ты мой… – Гирш нагнулся над ним, скрежеща чешуйчатой сталью доспехов, провел рукой по его черным волосам. – Сейчас я прикажу перенести тебя наверх и вызову из Цитадели лекаря. Язош едва слышно застонал, и Ниссагль пригнулся ниже. – Не бойся, и не такие раны заживают. Хоть и близко, да не в сердце. Я не дам тебя в обиду. – Он с трудом распрямился, задумчиво посмотрел на свои окровавленные руки – кровь была Язоша, он к нему зашел, перед тем как подняться в дом, и, увидев, что тот с трудом дышит, расстегнул на нем одежду.
Сзади ждали приказов солдаты.
– Отнесите его в мою опочивальню. Да несите, как святой образ носят. Он мне жизнь спас. А потом рысью в Цитадель за лекарем. Не мешкая.
Солдаты одновременно взяли скамью с раненым, подняли и вынесли из каморки.
Глава шестаяПОДОБНОЕ – ПОДОБНЫМЗима в тот год случилась ранняя, поначалу бесснежная, а потом метельная и тревожная. Время скорых приговоров минуло, и едва ли не добром стали его поминать, время это. Теперь если увозили кого, то на долгие муки, и ночами такие жалостные крики слышались над замерзшей Вагерналью, что начинали выть по дворам собаки и плакать в зыбках дети. Ниссагль, в надежде поймать Аргареда, пытался выманить его себе на глаза то дурными, то хорошими вестями о его детях, но Аргаред на приманки не шел, берегся, заметал следы, петляя по мызам и урочищам. Ниссагль терпеливо, неспешно и уверенно прочесывал Эманд из конца в конец. Налетали на притаившиеся замки конные разъезды, шныряли по дорогам шпионы. Казалось, Ниссагль вот-вот возьмет верх. В душах Этарет давно уже воцарились недоверие и страх, а когда все друг друга боятся, охота бывает легка.
– Ну, как твой камердинер?
– Оправляется потихоньку, слава Богу.
– Работает?
– Нет еще… Все больше полеживает. Рана ведь скверная была. Сейчас-то ничего, повеселел немного. А когда не вставал, мне его так жалко было. Лицо белое, лежит, мучается, терпит. Он еще почему-то виноватым передо мной начал себя считать. Я теперь стражников под окнами расставил. А то залезет опять кто-нибудь. Мне только кинжала в спину недоставало.
