Вероника Сейнт - Гамельнский Крысолов
Все это время, с самого знакомства с ней, организм Гадателя тратил силы на борьбу, его магия была направлена на сопротивление Анне. Девушка гипнотизировала его, каждую секунду заставляя подчиниться ей, верить в то, что рядом с ней он может быть по-настоящему спокойным. Она хотела, чтобы он остался с ней вместо Учителя, чтобы он помог ей их вырастить. Как ее сын и как их брат.
Сопротивление позволяло Виктору упорно идти дальше, а не стать куклой в руках Анны. Так что ее гипноз просто заставлял его невероятно сильно доверять постороннему человеку, что Гадателю, на самом деле, было совершенно не свойственно.
В то же время организм Виктора не мог справиться с постоянным напряжением, не успевал восстановить ту энергию, что мог получить от Всевышних, и терял слишком много сил, которые восстановлению не подлежали.
Болезнь же развивалась так быстро, как никогда не развилась бы в любой другой ситуации.
-Поправочка, - тихо фыркнул Виктор, - Моя молодая мачеха почти убила меня.
Вся эта ситуация была до ужаса смешной, как будто он попал в бразильский сериал, в котором чужие судьбы переплетаются самым невероятным и идиотским образом.
Однако Гадатель почти не чувствовал тоски или разочарования - лишь какое-то горькое удовлетворение. Он ожидал, что отец может выкинуть нечто подобное, обманув и Виктора, и всех остальных. И он, Виктор был в этом уверен, получал от происходящего искреннее удовольствие в отличие от сына.
Сейчас Виктор испытывал целую бурю эмоций, ставших его откликом на происходящее. Больше всего Гадателя злило тот факт, что Анна делала то, в чем сама еще толком не разбиралась, хотя это так идеально вписалось во все его планы. Нервничал он и по поводу решения по ликвидации Джека, которое ему предстояло рано или поздно принять.
Но больше всего ему было страшно за Юнону. Девушка все сильнее занимала его мысли, и в какой-то момент Гадателю даже показалось, что он снова слышит ее голос.
-Ожидание - это хуже, чем Пенелопа в конце лунного цикла, - он запрокинул голову и закрыл глаза.
Теперь он знал, что пока он призрак, стоит ему только захотеть, и он сможет стать хотя бы наблюдателем приключений Юноны, а сейчас ему хотелось этого больше всего, ведь это и отвлекло бы от его собственных проблем, и помогло бы ему узнать, как она.
Поэтому Гадатель позволил липкой темноте поглотить себя и унести на волнах небытия, чтобы выбросить его как можно ближе к Юноне.
Глава 43. Гидеон.
...Он оказался в темном помещении с крохотным окошком под самым потолком. Виктор с пару мгновений пытался осознать то, что как Гадатель, а тем более как призрак он может перестать волноваться из-за темноты, а после пару раз моргнул, постепенно и вправду различая окружающие его предметы гораздо лучше.
Похоже, это была тюремная камера. По крайней мере, именно к такому выводу Виктор пришел, поняв, что здесь всего три стены, а четвертая - ржавая металлическая решетка со странными письменами.
Потолок в камере был высоким, пол - неровным и грязным, кое-где засыпанным соломой из рваного матраца, свисающего с покосившейся кушетки.
Но камера была абсолютно пуста. Гадатель обошел ее всю в поисках хоть одной живой души, но никого не было ни в темных углах, ни на кровати, хотя матрац был испачкан пятнами крови и грязи.
Стоило Виктору подумать, что он оказался здесь зря, как в коридоре послышались шаги, а через какое-то время лязгнула дверь камеры, и в нее втолкнули Юнону, одетую в то же платье, в котором ее схватили, перепачканную в пыли, всю в ссадинах и синяках. Следом за ней вошел высокий мужчина в белоснежных одеждах. Гадатель ярко представил себе, как этот человек стоит на возвышенности, и плащ развивается у него за спиной, словно белые лебединые крылья. Мотнув головой, Виктор отогнал видение. Сейчас белая ткань опадала идеальными складками, стоило носившему их остановиться.
Виктор всмотрелся в его лицо: бледная кожа с россыпью светлых веснушек, светлые глаза, короткие светлые волосы. Мужчина показался Гадателю достаточно молодым, но слишком надменным и гордым для своих лет. Он даже не пытался изобразить уважительный поклон или что-то подобное. Вероятно, он был высокопоставленной особой, одним из сильнейших мира Юноны, и, видимо, тем самым Гидеоном, который так напугал девушку.
-Ты все еще не хочешь отречься от Принца Ворона? - холодно произнес мужчина. Юнона мешком упала на койку, пошатнув ее, и хрипло ответила:
-А если я откажусь, отец Гидеон, Вы что, отпустите меня? - она уперлась спиной в стену и поморщилась. Виктор с ужасом представил, сколько синяков у нее на теле, и как каждое движение дается ей с превеликой болью. - Я не идиотка, и я не буду предавать свою веру только ради того, чтобы Вы отпустили мне грехи. И ради свободы тоже не буду.
-Ты упрямая, да? - Гидеон даже не изменил интонаций, ни одна черта его лица не дрогнула. Он вытянул руку в сторону, щелкнул пальцами, и к нему тут же подбежал кто-то из духовников в сером, держа в руках кувшин и чашку.
-Это очень странно, Юнона. За последнюю неделю тебе пришлось хуже, чем большей части всех попадавшихся нам Корвусов, - Гидеон взял у духовника обе емкости, и, налив полный стакан вина, тут же вернул кувшин. - Хочешь пить, Юнона?
Юнона нервно облизнула губы и вжалась в стену, морщась и мотая головой. Гадатель не мог не видеть, как ей, на самом деле, хотелось пить, и как она мучается. Он привычно прикусил губу, с трудом сдерживая злость и отчаяние.
-Хорошо, что не хочешь. А я просто умираю от жажды, - Гидеон сделал несколько больших глотков, облизнул губы и снова отдал стакан духовнику, - Твои родители отреклись от тебя во время твоего допроса, ты помнишь? Тебя пытали раскаленными углями, водой и железом, морили голодом и жаждой. Большая часть твоих предшественников уже сознались бы в своих преступлениях. Или отреклись от Принца-Ворона.
-И ты все равно запирал их в коробке! - прохрипела Юнона.
-Экзорцизм не может помочь тем, на чьем теле метки. Даже отказавшись от Принца-Ворона, они остаются в его власти, пусть и не желают этого, - Гидеон плавно подошел к койке, на которой полулежала Юнона, и сел рядом с ней. Девушка тут же попыталась отползти в сторону, в ужасе хватаясь руками за край кровати, сжимая пальцами драный матрац. Гидеон схватил ее за руку и потянул на себя. - Ты особенная, Юнона. У тебя не просто знаки Корвусов, на тебе знаки самого Принца-Ворона, - он вцепился в грязный рукав ее потрепанного грязного платья и с силой рванул его, отрывая целый лоскут, выставляя на всеобщее обозрение знак на ее руке, - Я бы решил, что ты его шлюха, если бы не понимал, что здесь все совершенно иначе. Ты его дитя, выродок, птенец смерти, - он презрительно сморщился и вцепился теперь в воротник ее платья. Юнона рыкнула что-то невнятное, схватила духовника за запястье и попыталась оттолкнуть его, но, пользуясь тем, что девушка слишком слаба, и будто бы даже не заметив ее сопротивления, Гидеон все равно оторвал еще кусок ткани, обнажая не только девичью грудь, но и знак с мечом у нее под ребрами.
