Андрэ Нортон - Тень Альбиона
— Почему французский капитан считал, что на борту «Кристины» находится пропавший французский дофин? Работает ли Рипон, наряду с Хайклером, на Францию? Почему Хайклер счел необходимым похитить вашу супругу? — с готовностью подхватил Костюшко.
— Последний вопрос я надеюсь вскорости задать самому мистеру Хайклеру, — задумчиво произнес Уэссекс — Но пока что все следы кажутся равно размытыми. И при чем тут молодой король? Несчастный ребенок умер двенадцать лет назад.
— Ну, значит, кто-то считает, что он жив, — сказал Костюшко. — А если принцесса Стефания так и не найдется, с идеей союза с Данией придется попрощаться. Зато гражданин Бонапарт получит распрекрасный плацдарм для вторжения в Англию.
— В таком случае, — отозвался Уэссекс, — мы просто-таки обязаны предоставить месье императору нечто такое, что отвлечет его от столь привлекательного плана действий. Пропавший дофин отлично годится на эту роль — вам не кажется?
— Вполне. Но в настоящий момент мы и сами находимся в довольно затруднительном положении — а если кое-кто пожелает полюбопытствовать, как мы отдохнули в Вердене, проблем станет еще больше.
Уэссекс обдумал реплику Костюшко.
— Пожалуй, вы правы. У меня не осталось никаких документов, кроме тех, которые выписаны на имя шевалье де Рейнара, а их я предъявлять не решусь. А следовательно, шевалье себя исчерпал и отныне сделался бесполезен. Жаль. Мне будет его не хватать.
— Он был куда более забавным спутником, чем некоторые, — провокационным тоном заявил Костюшко, — но раз уж Рейнар умер, не станем плакать над ним. Вам нужно стать кем-то другим. Итак, друг мой, кто бы это мог быть?
Четыре дня спустя в Амьен прибыл гражданин Орси из Комитета общественной безопасности, в сопровождении посыльного-кавалериста из числа польских гвардейцев. Гражданин Орси направился прямиком в «Золотой петушок», потребовал себе лучшую комнату, побеседовал с хозяином гостиницы — весьма резко, как это зачастую свойственно высокопоставленным лицам, — и заперся у себя в комнате.
Поляк, по свойственной его соплеменникам привычке, тут же принялся развлекаться. Он заявил, что «Золотой петушок» слишком скучен — на его вкус, — и несколько часов спустя его уже можно было видеть играющим в кости на постоялом дворе, устроенном в бывшем помещении сапожной мастерской и потому получившем название «Красный сапог». Поскольку такие постоялые дворы не предоставляли своим постояльцам ничего, кроме кровати и, временами, прескверного кофе, поляк прихватил с собой собственный коньяк и свои игральные кости. Сейчас он играл сам с собой, левая рука против правой, и, похоже, был очень недоволен ходом игры. Поляк казался человеком неприятным, да к тому же, судя по всему, был сильно не в духе, — но бутылка с коньяком стояла на виду, и потому минут через сорок к нему все-таки подсел какой-то человек. Простая блуза и башмаки на деревянной подошве выдавали в нем местного торговца.
Незнакомец уселся и бросил какую-то незначительную реплику насчет погоды. Польский гусар пропустил ее мимо ушей. Торговец продолжал время от времени отпускать подобные ничего не значащие замечания — их постигла та же судьба, — пока прочие обитатели постоялого двора, убедившись, что потасовки не предвидится, не перестали обращать внимание на этот столик.
— Вы — рыбный торговец? — сказал в конце концов незнакомец.
— Нет, но при ветре со стороны Белой Башни я еще отличу сокола от цапли, — отозвался Костюшко.
— Что вам нужно? — спросил торговец, придвигаясь поближе.
— Документы для себя и для друга. Его данные у меня с собой, и бумаги мне нужны как можно скорее. Еще мне понадобится информация, но ее, возможно, придется добывать из-за границы.
— У вас есть что передать Белому человеку? — спросил торговец, используя имя, под которым среди тайных агентов был известен барон Мисбоурн. Амьен был довольно большим городом, и «Белая Башня» держала здесь свой пост (ее связные именовались «епископами»); агенты «Белой Башни» знали, как выйти на контакт, — но конечно же не знали, кто этот человек. Костюшко старался даже не смотреть на замаскированного «епископа» амьенского, предпочитая ничего о нем не знать: так он не сможет выдать связного, даже если его схватят и как следует допросят.
— Решетка сообщает, — начал Костюшко, воспользовавшись кодовым именем, которое у них с Уэссексом было одно на двоих. Такое кодовое имя имелось у каждой команды полевых агентов, равно как и свое у каждого агента. Костюшко был Орлом; Уэссекс — Львом. Но в данном случае для Мисбоурна не имело значения, кто из них двоих передает сообщение; достаточно было того, что оно из надежного источника. — Экипаж «Кристины» интернирован в Вердене. Принцесса исчезла с корабля. Ее местонахождение до сих пор неизвестно. Решетка полагает, что ответственность лежит на Шарантоне (под этим именем фигурировал маркиз де Сад).
— Так вот вы что за птица, — почтительно протянул «епископ». — Тогда вам надо знать следующее: Сен-Люк схвачен Жаками и отдыхает в Тюильри. Говорят, что он как раз ловил дельфинов, когда его прижали к ногтю.
Костюшко глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь казаться невозмутимым. Он еще раз бросил кости, потом передал стаканчик соседу.
— Если хотите, можете попробовать. Они без подвоха, можете не сомневаться, — слегка высокомерно произнес он, как и подобало гусару, снизошедшему до общения с торговцем.
Так, значит, Сен-Лазар попал в руки тайной полиции Талейрана и его держат в Париже. Да, это было настоящим бедствием, но то, что Сен-Лазара схватили при попытке разыскать пропавшего Луи-Шарля, вообще с трудом укладывалось в голове. Но хуже всего то, что Талейран, если только у него будет достаточно времени, непременно сломает Сен-Лазара, и тогда всем роялистам, до сих пор действующим во Франции, будет грозить большая опасность.
— Лягушатники ловили в проливе дельфинов, а поймали «Королеву», — пробормотал Костюшко.
«Епископ» изумленно взглянул на Костюшко, потом опомнился и бросил кости. Собеседники дружно изучили результат. Костюшко расхохотался и хлопнул мнимого торговца по плечу. Затем сунул ему бутылку, а когда коньяк вернулся обратно, и сам сделал хороший глоток.
В течение следующей четверти часа торговец играл в кости с гусаром, и среди выигранных денег, переходивших из рук в руки, как-то затесалась свернутая бумажка. Костюшко сунул ее в карман вместе с пригоршней засаленных мелких монет и, пошатываясь, покинул постоялый двор.
Уэссекс предусмотрительно намеревался безвылазно сидеть в своей комнате в «Золотом петушке» до тех самых пор, пока Костюшко не встретится с «епископом» амьенским и не принесет гражданину Орси должным образом оформленные документы; но вскоре после ухода напарника герцог понял, что не в силах сидеть на месте и ничего не делать. Несмотря на все требования дисциплины, он не мог не думать о Саре. Где она? Что с ней?
