Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
— Входи, Оромэ, — крикнул Тулкас.
Тот вошел в залу упругой походкой охотника и опустился на лавку напротив хозяина. Снял увенчанный турьими рогами шлем и взглянул на Воителя.
— Что скажешь? — спросил тот.
— А что я могу сказать?
— Ты же после меня ушел. Что там делается?
— Не знаю… Манвэ привел Аллора в чувство и отбыл на Ильмарин. Остальные у Ниэнны остались.
— От него были еще какие-нибудь распоряжения?
— Нет… никаких. Как ты думаешь, он знает, что делает? — спросил Оромэ, помолчав.
— То есть? Он всегда все знает. А что?
— Ничего. Странный он какой-то сегодня…
— Его иногда трудно понять. Но он — Король. — Тулкас нахмурился.
— Да, конечно, — поспешно согласился Охотник. — Вот только не знаю… — Он замолчал, подбирая слова.
— Ну?
— Ну… что делать с ними… с мятежными майар? Тулкас задумался.
— А что с твоим сейчас? — спросил он.
— Спит. Ведь Манвэ отменил ступенчатую казнь, и я усыпил Алтарэна, когда он возродился. Не болтаться же мятежнику по Валинору. А твои?
— Тоже. Я их отключил — и все.
— Тогда выходит, что их пробуждать надо: они же тоже оправданы, раз их за союз с Мелькором судили.
— Выходит, что так, — проговорил Тулкас. — А что ты с ним делать будешь — после всего?
Оромэ пожал плечами:
— Не знаю. Вообще-то приказ есть приказ, суд есть суд. Нечего было с Врагом путаться.
— Так теперь он вроде не Враг?..
— Спроси что-нибудь полегче… — Оромэ притянул к себе кувшин и сделал порядочный глоток.
Тулкас мрачно усмехнулся:
— В любом случае они.теперь полны беззаветной любви к создателям, то есть к нам. Если после его пробуждения недосчитаешься пары зубов — не удивляйся.
— Вот еще… А может, их к Ирмо отправить?
— Ага, чуть что, так к Ирмо. А что ты его раньше туда не отправил — после казни?
— А ты?
— А я предпочитаю сам разбираться, Ирмо мне не указ.
— Вот именно. И вообще он непонятный какой-то…
— Так что, будем будить или выждем? — вернулся к разговору Тулкас.
— Я, пожалуй, подожду, — задумчиво сказал Оромэ. — А вдруг что-то изменится — мало ли. Спит уж, и пусть себе спит. Поднять всегда успею. А ты?
— А я подумаю. Может, и подниму — нечего им попусту валяться.
— А если Мелькор оклемается и опять попытается что-то натворить? Они же с ним будут.
— Ничего, разберемся.
— Ну я пошел. — Оромэ встал из-за стола, надел шлем и закутался в зеленовато-бурый плащ. — Увидимся.
— Непременно. — Тулкас затворил за Великим Охотником тяжелую, обитую металлом дверь. Постоял, прислушиваясь к удаляющемуся цокоту копыт, и направился в обширный подвал, где лежали недвижно уже третью эпоху его майар — Талион и Охтариэн, мятежные Воитель и Воительница.
* * *
Ирмо задумчиво перебирал длинные стебли синевато-фиолетовых трав, теплым одеялом укутавших ноги, когда расслышал вдалеке тяжелые шаги. Он слышал все, что происходит в его садах, а при желании мог также увидеть, что тревожит сонный и ласковый покой Лориэна, и немало удивился, узрев самого Тулкаса — нечастого посетителя его мира. Пока Астальдо со всей доступной ему осторожностью ломился через пасмурные заросли, Повелитель Грез лихорадочно соображал, что могло привести к нему Гнев Эру. День начинался занятно: сперва Эонвэ, уволокший Мелиан в чертоги Ниэнны, ничего толком не объяснив, — а был герольд Манвэ явно встревожен, — теперь Тулкас. Редко заходил он прежде в туманные сады, предпочитая пиры, турниры и общество веселой супруги.
Раздвинулись причудливо изогнутые серебристые ветви обрамляющих полянку кустов, и взору Ирмо предстал Астальдо, чьи волосы и плащ были усыпаны мерцающей пыльцой — светоносные деревья цвели сейчас по всему саду, доставляя немало простодушной радости восторженным элдар.
— Приветствую тебя, Владыка Грез! — проговорил Тулкас, слегка наклонив голову.
— И тебе привет, Астальдо, — кивнул Ирмо, не поднимаясь с пушистого травяного ковра. — Что привело тебя ко мне? Да ты присаживайся, мне тяжело все время держать голову запрокинутой.
Тулкас осторожно опустился напротив Ирмо, по-восточному скрестив ноги, и нахмурился, думая, с чего начать. Откашлявшись, произнес:
— Я прямо скажу — мне твоя помощь нужна. Ты ведь умеешь из сна выводить?
Ирмо приоткрыл пошире глаза, взмахнув длинными ресницами:
— Выводить? Само собой разумеется. А кто, позволь полюбопытствовать, в сон погружал? И, собственно, кого? — Мастеру Грез показалось, что он уже знает ответ, но он оставил догадки при себе.
— Я и погружал, — раздосадованно бросил Астальдо, растирая в пальцах блестящие пылинки. — Ну не знал… Не умею я с сознанием обращаться, не приходилось… А там что-то совсем не то делается…
— Где — там? — терпеливо глядя в глаза Валы-Воителя, продолжал выспрашивать Ирмо.
— Где… в сознании у них — понимаешь, Лориэн, о ком я говорю?
Ирмо собрался было придать лицу недоумевающее выражение, но что-то подсказало ему, что время тянуть не стоит — хуже от этого будет не Астальдо. Поэтому он просто спросил:
— Ты говоришь об Охтариэн и Талионе — твоих мятежных майар?
— Ну да. Я тогда проучил их как следует, а потом… потом просто усыпил — вот так… — Тулкас рубанул рукой по воздуху, стряхнув росу с ближайшего куста, отчего вокруг разлился еле ощутимый, сладковатый и горький одновременно запах, — а теперь их не пробудить…
Ирмо высыпал на тыльную сторону кисти немного отливающего лунным светом, терпковато пахнущего порошка — пыльцы цветка раздумий — что-то там было, помогающее сосредоточиться и придающее мыслям большую связность и быстроту, — и коротким вздохом втянул в себя. Тулкас еле заметно усмехнулся, но промолчал.
Мастер Грез тряхнул неуловимого цвета волосами, взгляд стал цепким, пристальным.
— Итак, ты просто усыпил их. Со всеми последними ощущениями и чувствами. Не пригасив память… Прелестно! — прошипел он почти вкрадчиво. — Значит, две эпохи кругового морока! Что же ты только сейчас ко мне обратился? — Ирмо вскочил на ноги и резко нагнулся к Астальдо, глядя ему в лицо полыхающими лунным огнем глазами с крошечными точками зрачков. — Стоило «ступенчатую» отменять! Хорошо, если я сейчас хоть в чем-то ошибаюсь!
В таком раздражении Владыку Грез Тулкас не видел ни разу. Больше всего ему захотелось убраться подальше из Садов Забвения, но помощь Ирмо была необходима, а гнев — Вала отдавал себе в этом отчет — был справедлив. Только… ну не знал он о том, что, просто усыпив, точнее, «закрепив» своих майар в состоянии «небодрствоваиия», он заставил их «спать и видеть сны»…
А «какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?..».
