Наталья Лустина - Нечеловеческие хроники
Я удивленно уставилась на эту хранительницу. «Она хочет ребенка!» — вспомнила я.
Напряжение росло. В гробовом молчании, все смотрели на Нинон, с каменными ничего не выражающими лицами. Словно все замерзли в один момент. Мне казалось, что даже я перестала дышать.
«Нинон, что ты делаешь?!» неслось в голове, «Если совету станет известно о твоих экспериментах, быть беде! Они ни перед чем не остановятся, чтобы скрыть свои тайны, а тебя ждет… Смерть лучше!»
Дарий вскинул перед собой руку с открытой ладонью, словно загораживаясь от услышанного и осторожно спросил:
— Речь идет ТОЛЬКО о хранителях?
— Да. — безжизненно бросила Нинон, словно она УЖЕ была на суде.
«По сути так и есть,» поняла я, «здесь же все перворожденные! Конечно, есть еще совет, но они далеко…»
Я смотрела на лица своих друзей, силясь пробиться сквозь холодные маски, чтобы понять, ЧТО они думают и чувствуют.
«А кто об этом не думал и не мечтал?!» услышала я собственный истеричный крик в своих мыслях. «Кто?»
— Почему только хранители? — с горькой усмешкой, неожиданно пророкотала Ревекка.
Ее лицо было искажено болью, которую она тщетно пыталась скрыть. Налитые красным глаза увлажнились.
Все обернулись к маленькой вампирше.
Мишель стал похож на тень, он словно слился с металлическим цветом пластиковой обшивки лифта.
На лицах было удивление, непонимание, но не осуждение.
Я вздохнула с облегчением.
— А что? — продолжила Ревекка, теперь уже презрение сквозило в ее рубиновых глазах. — Только не говорите мне, что вы НИКОГДА об этом не задумывались!
Я стала беспомощно крутить головой, ища выход, и обнаружила, что лифт остановился и дверь открыта.
«Как давно мы приехали?» удивилась я, а вслух сказала:
— Мы на месте.
Теперь уже мне пришлось ощутить на себе всю тяжесть взглядов, все смотрели на меня, точнее пристально «сверлили».
— Мы на месте. — повторила я, голос прозвучал глухо, словно звуки съедал внезапно образовавшийся вакуум.
— Я уверен, что это может подождать… — впервые заговорил Мишель.
— Определенно, у нас есть сейчас дела и поважнее. — поддержал его Маркус.
Он вышел из лифта и остановился, ожидая Нинон, словно галантный кавалер.
Дальше мы шли по узким коридорам, молча с любопытством вглядываясь в огромные окна помещений, которые были освещены, а так же минуя окна, поблескивающие матовой темнотой, еще больше подстегивавшей наше воображение. Насколько я могла понять, лаборатория Нинон была оснащена не просто по последнему слову техники. Я была уверена, что за такое оснащение, иные правительственные учреждения были готовы, что называется «продать душу». Подтвердить свои догадки я не могла, да это сейчас было и неважно, т. к. в большинстве своем, я даже не представляла, для чего именно используются эти аппараты, всевозможных размеров и конфигураций.
— Сюда. — проговорила Нинон, открывая перед нами дверь одного из помещений.
Она зашла в абсолютную темноту, затем отовсюду появился мягкий свет, осветившей небольшую комнату, которую я про себя тут же окрестила «смотровой».
— Это то, что нужно. — тут же подтвердил мои мысли Маркус, оглядевшись.
Это было похоже на хорошо оборудованный личный кабинет врача. Стол завален тетрадями с записями так, что ноутбук терялся среди их количества. Стеллажи заставлены папками внушительных размеров и далеко не все из них были новыми, некоторые выглядели очень ветхими. Стойки с пробирками и реактивами, в дальнем конце комнаты, удобная кушетка. Вдоль стены длинный диван.
— Что дальше? — Ревекка явно нервничала, от чего голос ломался.
Я поежилась от ее слов, «ничего, привыкну…» подумала я.
— Сейчас Нинон должна лечь на кушетку, Дарий и Дезире станут возле ее плечей, а вы с Мишелем у ног. — от бесцветного голоса Маркуса мне стало не по себе.
Я невольно поежилась. Нинон быстро подошла к кушетке и легла.
Дарий подошел к ее левому плечу, Ревекка и Мишель стали возле ног. Я замешкалась.
— Ну же. — Маркус мягко подтолкнул меня к остальным.
— А теперь? — почему-то шепотом спросила я.
Мне было очень неловко смотреть сверху вниз на Нинон. Ее спокойствие меня пугало.
— Дайте мне немного времени. — так же безэмоционально отозвался Маркус.
Он встал возле головы Нинон и, глядя в никуда, стал совершать пальцами рук странные движения, словно он плел невидимое макраме.
Его взгляд скользил сквозь нас, фокусировался на чем-то видимом только для него одного, а пальцы не переставали перебирать невидимые струны, сплетая их в какой-то узор. Через несколько минут, воздух вокруг непрерывно двигающихся пальцев загустел и начал двигаться рябью, как в жаркий летний день у раскаленного асфальта. Маркус сосредоточил свой взгляд на том, что у него получилось, а затем сделал движения руками, словно скручивая получившееся макраме в длинную тонкую трубочку. То, что у него при этом получилось, очевидно, его удовлетворило, т. к. он быстро приблизился к Нинон и «погрузил» свое творение в ее грудь. После этого, он обошел всех нас, совершая странные пассы руками над головой каждого из присутствующих, собрал все «нити» на своих руках и остановился. Он стоял с приподнятой левой рукой, растопыренные пальцы которой оказывали на меня странное действие. Я физически ощущала странную связь с его рукой, как будто я действительно была с ней связана невидимой, но вполне ощутимой нитью!
— Теперь, — тихо сказал Маркус, — Нинон, с закрытыми глазами, считай про себя от ста до единицы, представив лицо Моники.
Нинон еле заметно кивнула, словно уже находилась в трансе.
— Теперь вы, — еще тише Маркус обратился к нам, — сожмите правую руку в кулак… хорошо… указательный палец освободите, и засуньте под ее плечи и ноги…
Сам же, не опуская левой руки, он быстро просунул указательный палец правой руки под голову Нинон и проговорил еле различимо:
— Легче пера… Легче воздуха…
А затем еще и еще, словно читая мантровку[24].
Свет стал меркнуть, комната поплыла, появились необъяснимые блики, которые плясали позади нас, двигаясь по кругу, постоянно ускоряя движение.
Руки Нинон «поплыли» вверх, а затем и ее тело, оторвавшись от кушетки сантиметров на сорок, зависло в воздухе, наши руки следовали за ним, словно указательные пальцы приросли.
Я удивленно смотрела на всех присутствующих, их лица были какими-то расплывающимися, комната вращалась в бешеном танце, смазывая все контуры и очертания. Я совсем не ощущала давления на свой палец, словно тело Нинон и впрямь ничего не весило.
