Сергей Костин - Охотник за бабочками 2
Последние несколько шагов она прошлепала строевым шагом, чем привела первого помощника в неописуемый восторг.
— Разрешите доложить о прибытии, — пытаясь дотянуться короткой ручонкой хоть до одной из девяти голов, отрапортовала медуза, — Готова выполнить любое ответственное задание. Наград не имею, но и родственников за границами этой галактики тоже. Ребят, примите добровольцем!?
Мы с Кузьмичем, конечно, не сразу поверили в искренние чувства медузы. Устроили небольшой допрос с пристрастием и откручиванием голов. Но в конце концов выяснили, что медуза, обдумав все за и против твердо решила стать на путь справедливой борьбы.
— Не желаю лизать пятки подлому поработителю, — заявила первая голова и ее дружно поддержали остальные семь при одной воздержавшейся. Той самой, которую мы с первым помощником откручивали с особым пристрастием.
— Ну и какой из тебя толк? — спросил Кузьмич, проверяя на упругость слабенькие мышцы медузы. На руках и ногах.
— Желаю быть знаменосцем? — скромно попросила медуза, смущенно улыбаясь, — А то, вижу, армия имеется, командиров хоть залейся, а знаменосцев ни одного.
Я нахмурился. Права медуза, тут я не доглядел. Все великие битвы совершаются под ореолом знамени.
— Кузьмич, тащи мешок свой брезентовый. Да попроси Корабль звезду одну в долг. Намалюй вместе с ним что-нибудь позаковыристей, а звезду сверху. Да побыстрей, а то битву великую без знамени начинать придется.
Управились за десять минут. Ровно через этот промежуток времени медуза крепко сжимала в ручках металлическую трубу с развевающимся на ветру стягом. На брезенте был изображен контур Кузьмича, который держал на вытянутых руках звезду. От звезды во все стороны красной краской исходили лучи свободы и надежды. Медуза держала стяг высоко, регулярно огрызаясь девятью пастями на желающих присягнуть в верности новому знамени.
Теперь для выступления все было готово. Замок для наступления имелся. Армия залегла в каменной долине, отсвечивая соломенными шляпами, словно поганки после грибного дождя. Вспомогательные части, в том числе и бравые бронетанковые войска, замерли в боевой готовности номер уан. По-русски, значит, один. Это для не владеющих иностранными диалектами.
Наступили пять минут затишья перед боем. Так положено. Даже Кузьмич перестал дергаться, проверяя, на месте ли погоны.
Выждав положенное время, я связался с Кораблем.
— Вселенский, давай две зеленые ракеты в небо. Начинаем.
Волк ответил: — «Есть, начинаем», и стартовал, как и было договорено, двумя зелеными ракетами. Блеснув свежевыкрашенной желтой краской баллистические, межконтинентальные сигары ушли в далекое местное небо.
— Хорошо пошли, — первый помощник проводил взглядом две горящие точки, но наткнувшись на мой холодный взгляд замолк.
— Вселенский! Иногда мне кажется, что ты немного не дружись с микросхемами, — кричать на Волка без толку, а тихо выговорить не помешает, — Ты чего, зараза, творишь. Я тебя как просил? Две зеленые ракеты. А ты? Краски что ли жалко стало?
— Так Кузьмич зелень местным жителям загнал, — оправдался Корабль, — Говорит, что в целях гуманитарной помощи. А то они со своим блюформом совсем отсталые. Вот и добавил им немного хлороформа. Было такое, Кузьмич?
Первый помощник неторопливо откручивал с погон золотую звезду, ничего на обвинения не отвечал, а как открутил, швырнул звездочку высоко к центральному обзорному, сказав лишь только:
— На, подавись, крыса космическая.
Разбираться с незаконной торговлей и не менее незаконным присвоением брюликов от незаконной торговли мне было лень. Не для этого я в такую рань с кровати соскакивал. Никуда они родимые предприниматели не денутся. Я всегда в доле. Мне интересно другое, видела ли соломенная армия две ракеты неопределенного желтого цвета?
Видела. Это понятно, если взглянуть на каменное плато. Или равнину? Все едино. На ровную каменистую поверхность перед замком КБ Железного.
Армия тронулась с места. Армия стала воевать.
Заверещали дудки самодельные, загремели барабаны кожаные. Ахнули, аж уши заложило, танки. Огненным смерчем полыхнуло. Словно адским огнем землю окутало. Жаль только, что по своим.
Пока танки перепроверяли наводку, перенастраивали прицелы, прибивая повыше деревянные кресты на мортирах, пехота очухалась от первого дружественно залпа и смело двинулась вперед, выкрикивая утвержденные командованием лозунги. Над полем боя. шумно размахивая крыльями, пробороздил наш стратегический бомбардировщик, таща на спине двухтонную бомбу. До замка он не долетел. Устал, скорее всего. Развернулся с широким креном обратно. А от смертоносного груза избавиться не забыл. Сбросил точно вниз. Нет, своих поблизости не было. Они еще загодя, только заметив воздушную атаку, в щели каменные залегли. От беды подальше.
— Пустое это дело, — Кузьмич присел на плечо, — Не сколько дело сделаем, сколько душ погубим. Надо было все самим делать. Хоть крови лишней не пролили бы. Да и мне надоело придуряться.
— Мне тоже, — не меняясь в лице, ответил я, — Но по-другому мы с тобой, мой друг, поступить не можем. Если люди, будь они хоть человеками, хоть шляпами соломенными, не будут за свою свободу драться, то и уважения к победам испытывать не станут. Нельзя на дядю залетного надеется. А так, может и поймут, что счастье народное только в драке куется.
— Погибнет их достаточно, — вздохнул Кузьмич.
— Зато и ветеранов много будет. Медали потом выпускать станут. С годовщинами победы над КБ Железным. За десятилетие, за двадцатилетие. Но это уже без нас будет. И не думай, Кузьмич, ничего плохого. Мы с тобой только являемся катализаторами развития местного общества.
— Это может быть ты, командир, катализатор, — Кузьмич взлетел с плеча и отряхнулся, — А я нормальное существо. Полечу, с танкистами разберусь, а то палят черте куда.
Кузьмич умчался к танковым батальонам, оставив меня в некотором сомнении. Правильно ли мы поступаем, задавал я себе вопрос? Правильно ли мы сделали, что возглавили неуправляемое народное волнение, подняли, так сказать, дубину народной войны?
И сам себе я отвечал. Правильно. Не будь нас, движение возглавил бы кто-нибудь другой. И жертв было бы куда больше.
Подпрыгала медуза. Заглянула всеми восемнадцатью глазами в душу и сказала:
— Отпусти, командир, на передовую. У меня против КБ Железного обида большая. Все гады, как гады, а я регенеративный. За что он меня так? Отпусти, командир.
Если знамя впереди, то боевой дух армии неадекватно поднимается в прямой пропорциональной зависимости от уровня духа. Это слова из книжки про юных военачальников. Их за историю Земли много было. Кто в шестнадцать лет полком командовал, а кто в двадцать до английской области дошел.
