Дженнифер Роберсон - Певец меча
– Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда было идти. Все мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала, что глупо пытаться спасти его без оружия, без подготовки… у меня бы ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе с ним… И я пошла на Север. В Обитель Мечей.
– Представляю, каково тебе было идти в одиночку.
Дел откинула с лица спутавшиеся волосы.
– Я пришла сюда, когда была на последнем месяце беременности. Но я все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого ребенка. Я не могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал волкоголовый Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок?
Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал он до ужаса бездушно.
– Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но заявил, что меня никогда не примут как истойя. Я упросила их дождаться рождения ребенка, когда я смогу показать им, чего стою, и они согласились. В середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала вока, что я умею держать меч, – она вздохнула. – Не так хорошо, как мне хотелось бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих способностях. И они приняли меня.
Мы с Дел провели вместе почти год. До этого она пять лет жила в Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка. Значит Дел занималась около четырех с половиной лет.
– Отлично, – сказал я, – за такое короткое время.
Она не сводила с меня глаз.
– Я не могла иначе, – отрезала она. – У меня была цель и я думала только о ней. Результат ты знаешь.
– Месть.
– Спасение, – поправила она, – сначала всегда спасение. Потом месть. Я хочу получить кровный долг у Аджани.
– А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста.
– Снова выбор, – сказала Дел. – Убив Терона, ты дал мне передышку в год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла забыть о вызове на суд и остаться на Юге, свободной от вока, объявленной клинком без имени, – пальцы беспокойно теребили шкуру. – Но у меня есть имя, мое имя, и я не позволю им его забрать.
– А если его заберет у тебя смерть?
Она медленно покачала головой.
– Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.
Я скривился.
– Такое, значит, бессмертие.
Дел вздохнула.
– Южанину этого не понять…
– Я понимаю, что такое смерть, – оборвал я ее. – Я понимаю, что такое вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.
Дел перевела разговор на другую тему.
– Здесь есть амнит, – сообщила она. – Ты же без него не можешь. И еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что захотим, нельзя только покидать этот дом.
– Стиганд это тот старик?
– Да. А другой, самый молодой, Телек, – она улыбнулась, но только на секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. – Когда я уходила, он только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он всегда был честным человеком.
– А Стиганд нет?
– Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его трудно понять, он из старой школы, как Балдур… Балдур был его лучшим другом, – она вздохнула. – Сам Стиганд предложил мне выбор, стать ан-кайдином или танцором меча… Я нанесла ему оскорбление, покинув Стаал-Уста. Он был уверен, что я останусь. А потом я убила Балдура и Стиганд возненавидел меня за это.
Я его понимал. Но ей в этом не признался.
– Телек кажется мне рассудительным.
– Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет в настоящей семье.
– Но она не их дочь, – напомнил я. – Калле твоя.
Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не смог ничего разглядеть.
– Может завтрашний день будет моим последним днем. Зачем говорить Калле, что она может потерять мать, которую никогда не знала? Которой у нее никогда не было.
Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой.
Морщины изрезали ее лоб.
– Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала, отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать?
Я так и не придумал, что ответить.
Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица.
– Разве, – срывающимся голосом продолжила она, – могу я принять девочку? Я не гожусь ей в матери.
Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем многие женщины. Я видел ее с детьми.
Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я чувствовал в ней угрозу.
– Кстати о суде, – сказал я. – На что это будет похоже?
– Конкретно? Не знаю, – Дел пожала плечами и легла на пол. – Выясним утром.
– Я хотел бы знать заранее.
– Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока за нами не придут.
Я нахмурился.
– Мы вообще не можем выйти? А как же…
Она махнула рукой.
– Ночной горшок вон там.
Судя по всему, разговор был окончен, так что я завернулся в шкуры, вытянулся и уснул…
…и увидел во сне дюжины маленьких светловолосых девочек, цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять оружие и нанести удар, который еще мог спасти мне жизнь.
Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и снова заснул. Северная прогулка брала свою дань – я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в этом созналась – она тоже спала.
Я надеялся, что ее сны были приятнее моих.
Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись с боку на бок, я наконец понял, что свое отоспал. Я поднялся, воспользовался ночным горшком и осмотрел дом.
Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил. Я тихо поднял меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь и выскользнул из дома. Не издав ни звука.
Ночь была холодной. Грязь и трава под ногами покрылись ледяной коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов гор, но его едва хватало, чтобы рассмотреть землю под ногами. Я вдохнул холодный воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру.
Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и в смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения, но на этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по возрасту он был старше меня года на два. Очень молодой по сравнению с остальными членами вока.
Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину. За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я видел днем.
На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в доме.
