Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 24
Возможно, стоило бы попробовать глубже проникнуть в суть происходившего здесь, но я сообразил, что на подобную операцию просто нет времени.
И с сожалением отступил к Пути. Можно ли использовать эти капища для попыток повлиять на вовлеченных? Слишком сложно, оставим на другой раз.
Я определил Путь и отдался ему.
И опять споткнулся. Одной рукой держась за стену шкафа, я отодвинул другой наряды и вышел наружу. Затем водворил одежду на место и прикрыл дверцы. Быстро разделся, на ходу меняя внешность, и вновь натянул свой траурный наряд.
Вокруг спикарда я ощутил какую-то активность и впервые заметил, как он тянется к одному из многих источников силы, при этом приспосабливая свою форму к изменившемуся размеру моего пальца. Очевидно, спикард проделывал такое неоднократно, просто я не обращал внимания. Интересно: он проявлял способность действовать вне зависимости от моей воли.
По сути, я и не знал, что представляет из себя эта штука и каково ее происхождение. Я носил ее потому, что она была источником энергии, вполне заменяющим Логрус, которого я теперь побаивался. Но обнаружив, как кольцо меняет форму, дабы устроиться на моем изменившемся пальце, я задумался. Что, если это какая-то ловушка, которая захлопнется в самый неподходящий момент?
Пару раз я прокрутил кольцо на пальце. Разумом пытаясь проникнуть в его сущность, я сознавал всю тщетность подобных занятий. Потребовались бы века, чтобы, по пути сжигая запретные заклинания, исследовать каждую силовую линию до ее источника. Это походило на путешествие вовнутрь швейцарских часов, изготовленных на заказ. И то и другое впечатляло красотой исполнения и гигантской работой, вложенной в их создание. Спикард мог обладать скрытыми императивами, обнаруживающимися только при определенном стечении обстоятельств. Хотя до сих пор… До сих пор он не совершил ничего неуместного. Альтернативой же был Логрус. Да уж, похоже, передо мной идеальный пример выбора из двух зол.
С недовольным ворчанием я привел в порядок свою одежду, сосредоточил внимание на Храме Змея и велел спикарду доставить меня поближе ко входу. Он все исполнил с такой покорностью и мягкостью, как будто я никогда не сомневался в нем, будто не обнаружил еще одной причины для паранойи.
Какое-то время я просто стоял на Плаце-на-Краю Света, у дверей застывшего пламени великого Собора Змея, что высится над самой Преисподней — там, где в ясный день можно увидеть сотворение вселенной или ее конец, — и глядел на звезды, кишащие в пространстве; а то сворачивалось и разворачивалось, будто лепестки цветов. А поскольку моя жизнь была близка к перелому, мыслями я возвращался в Калифорнию и в школу, к плаванию на «Солнечной вспышке» с Люком, Гейл и Джулией, к тому, как сидел с отцом на привале перед окончанием войны, к поездке верхом с Винтой Бейли через виноградники на восток от Амбера, а еще к долгому свежему дню, когда я показывал город Корэл, и к странным встречам того дня.
И я повернулся и поднял чешуйчатую руку, посмотрел из-под нее на шпиль Тхельбана. «Не прекратятся раздоры на западе и на востоке, и в закоулках души моей», — подумал я. Сколько же, сколько еще?.. А насмешка как всегда останется фаворитом — тем более если ставку пожелает сделать сентиментальность.
Вновь повернувшись, я шагнул внутрь, дабы узреть последнего короля Хаоса.
Глава 9
Вниз, вниз, в погребальный костер, в необъятную груду лавы, к окну, выходящему на пределы времени и пространства, где в конце концов ничего не увидеть, — туда я шел между стенами, вечно пребывающими в огне и никогда не сгорающими, следовал в одном из моих тел на голос, читающий из «Книги Змея, Висящего на Древе Сути», и наконец вошел в грот, что зиял в черноте. Расходящиеся полукольца плакальщиков в алых одеяниях окружали чтеца и величественный катафалк, у которого он стоял; внутри фоба явственно был виден Свейвил, полускрытый красными цветами, что бросали плакальщики, и тонкие красные свечи светились на фоне Преисподней. Потом я шел задами этого зала, внимая Бэнсезу, верховному жрецу Змея; его слова раздавались будто совсем рядом, ибо акустика Хаоса хороша. Я искал себе место в более или менее пустой арке, где любой, оглянувшись, обязательно бы заметил меня, и вдруг увидел Дару, Таббла и Мэндора. Те сидели на передних местах, из чего выходило, что, когда придет время, они будут помогать Бэнсезу сталкивать гроб через край в вечность. Внезапно расстроенный, я вспомнил другое погребение, на котором мне довелось присутствовать: похороны Кейна, там, в Амбере, у моря…
Я покрутил головой. Джарта нигде видно не было; Джилва Хендрейк сидела двумя рядами ниже меня. Я перевел взгляд к непроницаемой черноте по ту сторону Края… Все равно что смотреть вниз, а не в сторону — если эти понятия имеют здесь какое-нибудь значение. Временами различались мелькающие вспышки или перекатывающиеся массы — словно тесты Роршаха, — и я впал в полудрему, наблюдая калейдоскоп темных бабочек, облаков, сдвоенных лиц…
Слегка вздрогнув, я выпрямился, недоумевая, что нарушило мои грезы. То была наступившая тишина. Бэнсез прекратил чтение. Я уже собирался нагнуться вперед и прошептать что-нибудь Джилве, когда жрец начал Отпущение. Я был поражен, обнаружив, что помню все надлежащие отклики. Пение окрепло, наросло, я увидел, что и Мэндор, и Дара, и Таббл подымаются со своих мест. Они двинулись вперед, присоединяясь к Бэнсезу у гроба — Дара и Мэндор в ногах, Таббл и Бэнсез у изголовья. Прислужники отошли в сторону и принялись задувать свечи, пока не осталась мерцать лишь одна большая свеча у самого Края, позади Бэнсеза. В этот момент мы все встали.
Жуткого вечного света пламенных мозаик, покрывавших стены, было достаточно, чтобы я мог уловить движение внизу, когда прекратилось пение. Четыре фигуры чуть склонились — вероятно, для того, чтобы взяться за ручки гроба. Затем выпрямились и двинулись в сторону Края. Вперед вышел прислужник и, в тот момент когда почетная процессия миновала свечу, встал рядом, готовый задуть последний огонь, когда останки Свейвила канут в Хаос.
Полдюжины шагов осталось… Три, два…
У кромки Бэнсез и Таббл преклонили колени, установив гроб в желобе на каменном полу; все время, пока жрец нараспев читал финальную часть ритуала, Дара и Мэндор продолжали стоять.
Молитва закончилась, и тут я услышал проклятие. Мэндор, казалось, рванулся вперед. Дару качнуло в сторону. Раздался гулкий звук — гроб ударился об пол. Рука прислужника уже начала движение, и в этот момент свеча потухла. Донесся скрежет скользящего гроба, снова проклятия, затененная фигура отпрянула от Края…
